Одной из сторон святого праздника является и то, чтобы мы поняли правильный и каноничный образ действий по отношению к согрешившим, с целью уврачевать всякую душевную немощь, происходящую от греха. Ведь поскольку этот всеобщий праздник творения, который в определенный период годового круга ежегодно совершается во всем мире, празднуется в честь воскресения падшего (падение же – это грех, а воскресение – восстание от падения, было бы прекрасно в этот день не только приводить к Богу тех, кто преображается благодатью омовения через возрождение, но и руководить к спасительной надежде, которой они были лишены грехом, тех, кто покаянием и обращением от мертвых дел (Евр.9:14) вновь возвращается на дорогу жизни. Но немаловажное дело – речь о них выдержать в духе правильного и проверенного рассуждения, по наставлению пророка, которое повелевает устраивать слова на суде, чтобы, как говорит это изречение, не поколебаться вовек и в память вечную быть праведником (см. Пс.111:5–6). Ведь как при телесном врачевании цель врачебною искусства – исцелить страждущего, а образ попечения о нем различен (поскольку из-за разнообразия немощей к каждой из болезней соответствующим образом применяется и метод врачевания), – так, поскольку и в душевной болезни велико разнообразие страстей, врачебное попечение по необходимости окажется многообразным, потому что лечит сообразно причине страсти. А чтобы обнаружился некоторый искусный метод в предложенном деле, построим речь следующим образом. В нашей душе, при первоначальном делении, усматриваются три части: разумная, вожделевательная и раздражительная. Посредством их совершаются и благие деяния живущих добродетельно, и падения впадающих в порок. Поэтому надлежит тому, кто намеревается доставить заболевшей части души подходящее врачевание, прежде рассмотреть, в какой части возникла страсть, а затем соответственно применять врачевание к страждущей части, чтобы из-за неопытности во врачебных методах не оказалось, что страждет одна часть, а лечение получает другая, как мы видим на деле: многие из врачей, не ведая того, какая часть заболела первоначально, лечебными средствами усиливают болезнь. Например, болезнь часто возникает от избытка жара, а врачи, поскольку заболевшим от переохлаждения полезно тепло и согревание, естественно приносящее им пользу, это самое неосмотрительно назначали тем, кого лихорадило от безмерного жара, и таким образом делали болезнь трудноизлечимой.
Стало быть, как для врачей необходимейшим считается понимание особенностей природных стихий, чтобы каждую из них, в хорошем она состоянии или расстроена, можно было исправить, если она оказалась в состоянии противоестественном, – так и мы, вернувшись к этому разделению усматриваемых в душе частей, общий их обзор сделаем началом и основанием соответствующего врачевания страстей.
Итак, свойства душевных движений делятся, как мы сказали, на три части: разумную, вожделевательную и раздражительную. Добрые дела мыслительной (λογιστικοῦ) части души следующие: благочестивое понятие о Божественном и искусство различать добро и зло, которое имеет ясное и четкое суждение о природе предметов – что среди существующего должно избирать и чего отвращаться и избегать. А от противного, в свою очередь, непременно можно увидеть и порок в этой части души: нечестие по отношению к Божественному, неумение рассудить об истинном благе, превратное и ошибочное мнение о природе вещей, так что свет принимается за тьму и тьма за свет, как говорит Писание (см. Ис.5:20).
Добродетельное движение вожделевательной части состоит в том, чтобы желание направлялось (ἐνάγεσθαι) к подлинно вожделенному и поистине прекрасному и вся, сколько ее есть в нас, сила любви и расположение к ней были этим поглощены, в убеждении, что нет ничего вожделенного по самой природе, кроме добродетели и природы, источающей добродетель. Извращение же и грех этой части заключается в том, что вожделение устремляется к несуществующему тщеславию или к внешней красоте тел, откуда происходят сребролюбие, славолюбие, сластолюбие и все подобные им страсти, которые связаны с этим родом зла.
Наконец, добрые дела раздражительной части – это ненависть к злу, борьба со страстями, стремление вооружить душу мужеством с тем, чтобы не робеть перед вещами, которые у многих считаются ужасными, но противиться греху даже до крови, презирать угрозу смерти, мучительные наказания и лишение самого приятного и, сражаясь за веру и добродетель, разом стать выше всего того, что многих привязывает к наслаждению с помощью привычки и греховного навыка. А падения этой части очевидны для всех: зависть, ненависть, гнев, упреки, ссоры, склонность к раздорам и соперничеству, которая надолго удерживает злопамятство и для многих заканчивается убийствами и кровопролитиями. Ведь не найдя, где бы с пользой применить оружие, необученный помысел направляет острие железа на себя, и оружие, дарованное нам Богом как средство защиты, приносит гибель тому, кто плохо им пользуется.
(Трул. 102).
Толкование
Сей великий отец, по-видимому, послал настоящее послание во время праздника Пасхи, и говорит, что к этому празднику относится и то, каким образом согрешающие должны быть устрояемы законно и канонически. Ибо праздник Воскресения Господня и установлен и ежегодно совершается по причине воскресения падшего чрез грех человеческого рода. А восстание от падения греховного есть воскресение. Ибо оставить грех значит для согрешающего восстать от падения, которым он пал согрешая; почему должно, говорит, в этот день приводить к Богу не только тех, кои посредством спасительной купели крещения обновляются возрождением, принимая как бы новое тело, очищенное благодатию Духа от скверн, которые приразились к нему чрез зло. Итак, не только этих, говорит, должно приводить во время Пасхи, но и кающихся и возвращающихся от мертвых дел на путь жизни. А это сказано и у великого Павла в послании к Евреям, где он назвал мертвыми делами те, которые наполняют душу зловонием и делают нас нечистыми. Ибо как в древнем законе прикоснувшийся к мертвому считался нечистым, так считается у Бога нечистым и тот, кто прикасается к мертвым делам; но, очищаясь покаянием, он возвращается на путь жизни. Путь же жизни есть тот, который ведет к Богу, доставляет нам будущую жизнь, удаляет нас от мертвых, или от мертвящих дел, отчуждающих от спасительного упования, то есть от царствия Божия, которое, как предмет упования, спасает тех, которые ожидают его, если живут по заповедям Божиим, дабы не лишиться его. А не малое, говорит, дело – «устроити словеса о сем», то есть о кающихся, по закону праведного суда, согласно с Давидом, который говорит о боящемся Господа: устроит словеса своя на суде и далее (Пс. 111, 5). Потом показывает, почему не малое дело – устроить словеса о покаянии в праведном суде, и говорит: «как у телесных врачей одна цель целебного искусства – возвратить больному здоровье, и пользование не для всех больных одно и тоже, но по различию болезней и тел, подвергшихся болезни, производят они лечение, обращая внимание и на особенности возрастов и тел, и на различия времен и стран: так и врачующему душевные болезни, которые весьма разнообразны, должно производить и врачевание многообразное, наблюдая и причины страстей, и расположение каждого из кающихся. При этом искусно излагает учение о грехах, и говорит, что в душе нашей усматриваются три свойства: ум, вожделение и раздражение, которые и называются душевными силами и способностями, и от них рождаются подвиги, то есть добродетели, и падения, то есть грехи. Врачу душевных страданий должно, говорит, смотреть, от какой из душевных сил произошел грех, и таким образом предлагать врачуемому врачество, приличное и соответствующее страданию, дабы по незнанию не случилось так, что болит одно, а врачуется другое; или когда следовало бы одним образом поступить с душевною болезнью, он начинает врачевать ее иначе, – что, говорит, и делают неискусные врачи; и когда кто-либо страждет от избытка жара, нужно предлагать ему что-нибудь холодное, а неосмотрительно предложат что-нибудь разгорячающее, то сделают болезнь неизлечимою: ибо противное излечивается противным, и для тех, которые страдают от избытка холода, приличное врачество – теплое и согревающее; а где усилился жар, должно предлагать противоположное, холодное. И как телесным врачам необходимо понять, чем страждет больной, и таким образом предложить ему врачество, соответствующее болезни: так и для врачующих душевные страдания непременно нужно рассматривать, откуда происходит грех, подлежащий врачеванию. Итак, когда силы души разделяются, как сказано, на три вида, то доброе проявление ума, говорит святый отец, есть благочестивое понятие о божественном и различение добра и зла, состоящее в ясном и не смутном понимании природы (вещей) и в (правильном) суждении о предлежащих предметах. О том говорят: «он видит ясно», кто видит чисто и безошибочно, и понимает что видит, как оно есть по природе, и о том: «он видит не смутно, кто не имеет недостатка в зрительной силе и не одно видит, а о другом думает, что видит». Итак, когда кто понимает природу предлежащих предметов и непогрешительно судит, что хорошо и что худо, и что должно избирать и чем гнушаться, о том говорят, что он имеет ясное и не смутное представление то есть понятие (другими словами: он правильно судит о предметах и понимает их безошибочно). Сказав, в чем состоит доброе направление ума, говорит потом и о злом направлении его; и учит усматривать оное, то есть познавать, из противоположного (доброму направлению). Злое направление ума, говорит, есть нечестие относительно божественных вещей, то есть мышление о чем-нибудь, недостойное божественного естества, и суждение о предметах, не правильное, а ложное, так что зло принимается за добро и добро за зло; ибо это означает выражение: «почитати тьму светом, а свет тьмою»; а принадлежит оно Исаии, который изрекает горе делающим так. Добрым проявлением силы вожделения называются направление падших желаний к существенно прекрасному и вожделенному и уверенность, что ничего другого нет вожделенного, то есть достойного любви или пожелания, по своей природе, кроме естества, источающего добродетель, то есть Бога; ибо источник добродетели и руководитель к ней – божественное естество. Сказал же святый, что нет ничего вожделенного по своей природе, кроме одной добродетели, очевидно потому, что прочее, что кажется нам вожделенным и желанным, имеет эти свойства не по своей природе, но по нашему ошибочному представлению и понятию. И тотчас указывает на пожелание славы, телесной красоты, на сребролюбие, сластолюбие, и на все подобное, что и обнаруживает уклонение и греховное движение желательной силы души. Ибо тот, кто признает это вожделенным, уклоняется и согрешает, то есть удаляется от добра и от правого суждения. Говорит еще, что от тщеславия и цветущей телесной красоты происходит славолюбие, сребролюбие, сластолюбие и тому подобное; ибо если кто тщеславен (а тщеславным называется тот, кто надмевается совершенствами, какие имеет), тот хочет славится; и кто желает телесной красоты, впадает в сластолюбие, или в сребролюбие (а под телесною красотою должно разуметь или красоту человеческого тела, или благолепие золота, или прозрачность камней, или блеск жемчуга и разнообразие одежд и все, что сюда относится; ибо и это – тела), то есть любить человеческую красоту и побеждаться сластолюбием, или желает красоты золота и прочего, и делается сребролюбцем, а от этого впадает во множество и других разнообразных зол. Ибо кто стремится к славе, впадает в зависть и клеветы против равночестных, желая быть выше всех; любитель красоты – в распутство; а желающий денег – в несправедливость. Множество и других различных зол естественным образом проистекает из этих, которые исчислить и поименовать потребовало бы большего сочинения, и которые все относятся к злу, происходящему от извращения желательной силы души, как виды к роду. Мечтательным же святый назвал тщеславие потому, что человеческая честь, называемая славою, есть только мнимая и не имеет ничего действительного, твердого и устойчивого, но есть нечто кажущееся и мечтательное. И самое имя тщеславия представляет яснейшее указание на то, о чем (здесь) говорится; ибо оно научает, что это есть пустое мнение, а не истинное. А добрым направлением и совершенством душевной силы раздражения называет ненависть к злу и борьбу против страстей, неподчинение и непорабощение ним и закаленность души в мужестве, то есть непоколебимость ея и стойкость: это выражение взято с железа; ибо как закаленное железо не гнется и режет все, что встретится, так и человек, мужественный душею, не приклоняется ни пред чем, что кажется страшным, но сохраняет мужество пред всем; ибо он не страшится ни смерти, ни мучений, не расслабляется удовольствиями, не делается рабом привычки, но пренебрегает всем таковым, держась веры и добродетели, чтобы не отпасть от них, презирая всякое страдание и отказываясь от самых заманчивых удовольствий. Превратное же направление душевной силы раздражения, то есть уклонение от добра, говорит святый отец, выражается в зависти, ненависти, гневе, зловерии и в прочем, что исчислено (в правиле), и еще во многом; ибо, говорит, необученный, то есть не получивший воспитания, чтобы знать, где должно с пользою употреблять гнев, как оружие, употребляет его против себя, обращая конец железа, то есть острие против самого себя; и таким образом оружие, которое дано нам Богом для защиты, то есть на пользу (разумеется гнев), если худо пользуемся им, обращается на пагубу, то есть во вред не только душевный, но и телесный.
По всей вероятности, святой отправил это послание во время праздника Пасхи, потому он и начинает вступление с указания времени. Он говорит: одна из сторон этого праздника – наше размышление о том, как нам законно и канонично уврачевать всякий душевный недуг грешников. Поскольку этот всемирный праздник Пасхи совершается в честь телесного воскресения впавшего в тление Адама, падением же для души является грех, а воскресением души – восстание от греха, то в силу этого подобия естественно в этот праздник не только приводить к Богу духовно нетленными тех, которые возродились через святое крещение (тогда оглашенные крестились на Пасху; см. также Лаодик. 45), но и руководить ко спасению тех, кто через покаяние и оставление мертвых дел греха обращается к живому пути добродетели, как говорит апостол. Однако немалую трудность составляет с правильным и безошибочным рассуждением выдержать речь об исправлении грешников и показать основания для этого исправления. Ведь Давид говорит, что праведник должен управлять своими намерениями со многим рассуждением, чтобы не поколебаться вовек, но оставить по себе вечную память. И потому как искусство врачевания тел имеет одну цель – вылечить больного, а обращение с больным и попечение о нем не одинаковы, но весьма разнообразны и различны, как различны и разнообразны виды болезней, – так и искусство врачевания душ, соответственно различным и многообразным недугам души, пользуется различными и многообразными врачевствами. И чтобы наше учение об этом было последовательным и упорядоченным, начнем так.
У души три части: мыслительная (или разумная), вожделевательная и раздражительная. Ими тремя совершаются как добродетели, так и пороки. Поэтому тот духовный врач, который хочет лечить грамотно и искусно, прежде всего должен распознавать, в какой из этих трех частей действует тот или иной грех, и соответственно этому лечить страждущую и немощную часть, чтобы не вышло, что недугует одна часть, а он лечит другую; как мы видим, многие неопытные врачи, поскольку не знают, какая часть страдает, вместо того чтобы лечить, еще больше усиливают болезнь. Например, болезнь часто возникает от чрезмерного жара, а они тем, что дают больному, находящемуся в жару, не прохладные и освежающие врачевания (как того требует врачебное искусство), а горячие и согревающие, полезные страдающим от переохлаждения, делают болезнь трудноизлечимой. Следовательно, как для врачей считается совершенно необходимым изучение особенностей четырех стихий, а именно: тепла, холода, сухости и влажности, чтобы с помощью этого знания быть способными исправлять их противоестественное и беспорядочное движение, таким же образом духовным врачам необходимо всестороннее и основательное изучение названных трех частей души, чтобы надлежащим образом исцелять ее страсти.
Итак, добродетели разумной части души суть благочестие и благочестивая вера в Бога, различение добра и зла, четкое, определенное знание и суждение о природе сущих. Оно ясно и точно ведает, что из существующего должно истинно любить, а что должно ненавидеть и от чего отвращаться. И напротив, пороки этой части души суть нечестие по отношению к Богу и неверие в Него, неразличение добра и зла и ложное о них знание. Такое знание свет считает тьмой, а тьму – светом, т. е. добродетель – пороком и порок – добродетелью, на что сетует Исаия.
Добродетель вожделевательной части – устремлять влечение к поистине вожделенному добру и занимать им всю силу любви в том убеждении, что нет ничего другого вожделенного по природе, кроме добродетели и причины всякой добродетели – Бога. Пороки этой части души – направлять желание к славолюбию, телесной красоте, сребролюбию, сладострастию и т. п.
Добродетели раздражительной части – ненависть ко греху, борьба со страстями, душевное мужество, которое не боится того, что страшно для других, но сопротивляется греху до крови, презрение всех мучений и тягот во время сражения за веру и добродетель. Порок же ее – зависть, ненависть к ближнему, распри, оскорбления, злопамятность, мстительное расположение, которое многих ввергло даже в грех убийства и кровопролития. Таким образом гнев, который Бог дал человеку как оборонительное оружие, становится оружием губительным для того, кто пользуется им плохо.
Святаго Григория Нисского, к Литонию епископу Мелитинскому, правило, и предисловие. Трое видитя о души нашей, словесное и похотное и яростное. Исправления же словесного суть, благочестивый о Бозе помысл, рассуждение добру и злу, ово убо любити, ового же бегати злобы, и нечестия, не рассуждения и греховных вещей помышлении. Исправления же похотного сия суть, желание истинного добра; сиречь добродетели, и добродетель источающего естества. Злая же похотного се, грех, и ко инем неким приложение. Яростного же исправления се суть, на зло вражда, на страсти брань, не боятися яже суть иным страшна, но и о смерти нерадити. Злая же яростного сего, зависть ненависть, гнев, клевета, и в распрении пребывание. Всех же убо словесного греси горше суть.
Три силы представляются в нашей душе: ум, вожделение и раздражение. Совершенства ума (состоят в познании того), что должно избирать и чего избегать; (именно избегать) – зла, нечестия, нерассудительности и ложного понятия о предметах. Совершенства желательной силы – стремление к истинно прекрасному, то есть к добродетели и Существу, источающему добродетель; погрешность – уклонение к чему-нибудь иному. Совершенства силы раздражения – ненависть к злу, борьба против страстей, неустрашимость пред тем, что для многих страшно, и презрение самой смерти; а уклонения – убийство, ненависть, гнев, злословие и враждебные чувства. Тягчайшие из этих грехов – грехи ума; и если кто отрекся от веры во Христа, сделавшись иудеем, идолопоклонником, манихеем, или избрав другой подобный вид безбожия, потом раскаялся, временем покаяния имеет все время своей жизни: он не должен молиться вместе с народом, но наедине; не должен причащаться Таин, разве в час исхода; а если сверх чаяния останется в живых, должен опять оставаться без причащения. А преступление (против веры), вынужденное муками и казнями, приравнено к греху блудников.