размер шрифта

Поиск по сайту



Беседа 14. Второе послание к Коринфянам.

Собрание творений святителя Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского





Беседа 14

Вместите нас. Мы никого не обидели, никому не повредили, ни от кого не искали корысти. Не в осуждение говорю; ибо я прежде сказал, что вы в сердцах наших, так чтобы вместе и умереть и жить (2Кор. 7: 2, 3).

Благоразумие Павлово. – Как нужно относиться к согрешающим братиям.

(Апостол) опять говорит о любви, умеряя строгость обличения. Так как он обличил и укорил их в том, что, будучи любимы им, они не отвечают ему такою же любовью, напротив, отпали от любви его, и предались людям зловредным, – то теперь смягчает строгость укоризн своих, говоря: " вместите нас ", т.е., "любите нас"; просит у них маловажной милости, которая приносит более пользы оказывающим ее, нежели принимающим. И не сказал – "любите нас", но, как бы вызывая сострадание, говорит: " вместите ". "Кто, – говорит, – нас удалил? Кто исторгнул из мыслей ваших? Почему вытесняете нас из сердец ваших?" Выше он сказал: " в сердцах ваших тесно " (утесняетеся во утробах ваших) (6: 12), а здесь выражает то же самое яснее словами: " вместите нас ". И этим опять привлекает их к себе, потому что ничто так не возбуждает любви, как наблюдение любимого, что любящий сильно желает любви его. " Никого не обидели " (Ни единаго обидехом) . Смотри, он опять умалчивает о своих благодеяниях, но другим образом и смягчает, и вместе усиливает свое слово. Вместе с тем, говоря: " Мы никого не обидели, никому не повредили, ни от кого не искали корысти (ни единаго обидехом, ни единаго истлихом, ни единаго лихоимствовахом) , он указывает и на лжеапостолов. Что значит: " повредили "? То есть, никого не обольстили, как и в другом месте говорит: " чтобы, как змий хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились " (да не како, якоже змий Еву прельсти, тако истлеют разумы ваша) (2Кор.11: 3). " Ни от кого не искали корысти " (Ни единаго лихоимствовахом) , то есть, ни у кого ничего не похитили, ни с кем не поступали коварно. Не говорит еще: "мы оказали вам те и другие благодеяния", но чтобы более пристыдить их, говорит: " не обидели ". Как бы так говорит: "Если бы мы и никакого не оказали вам благодеяния, и тогда вам не надлежало бы отвращаться от нас, потому что вы ни в малом, ни в большом не можете обвинить нас". Но, чувствуя, что сказанное им может показаться тяжким, он опять смягчает (свое слово). Впрочем и не совсем умолк (от обличения), потому что тогда он не исправил бы их; и не оставил слова своего несмягченным, чтобы не оскорбить их чрез меру. Что же говорит? " Не в осуждение говорю " (Не на осуждение глаголю) . Из чего же это видно? " Ибо я прежде сказал, что вы в сердцах наших, так чтобы вместе и умереть и жить " (Прежде бо рех, яко в сердцах наших есте, во еже умрети с вами и сожити) . Подлинно весьма велика такая любовь, что, будучи даже ими презираем, готов и умереть и жить вместе с ними. "Не просто, – говорит, – вы находитесь в сердцах наших, но так, как я сказал. Можно и любить, и избегать опасностей; но не так любим мы".

Смотри, сколько и здесь дивного благоразумия! Он не упомянул о том, что сделал уже для них, чтоб не сочли этого опять за упрек, но обещает им благодеяния в будущем. "Ежели бы, –говорит, – постигло вас какое бедствие, то я готов все терпеть за вас. Для меня ни смерть, ни жизнь, сами по себе, не важны; но быть там, где вы, для меня предпочтительнее; с вами и смерть лучше жизни, и жизнь лучше смерти". Что умереть за другого есть дело любви, это несомненно; но жить – кто этого не пожелает, даже и не будучи другом? Почему же он и желание жить выставляет как дело великое? Потому что и действительно оно весьма великое. В самом деле, о страждущих друзьях своих многие соболезнуют; а когда они благоденствуют, то уже не радуются с ними, но еще и завидуют. "Мы же не таковы, – (говорит апостол). – Если вы подвергнетесь бедствию, мы не устрашимся разделить с вами ваше несчастие; если будете благоденствовать, не станем завидовать". Потом, ввиду того, что выше он непрестанно повторял одно и то же, говоря: " Вам не тесно в нас "; " в сердцах ваших тесно "; " вместите нас "; " распространитесь и вы "; и: " мы никого не обидели "; а все это, по-видимому, клонилось к их осуждению, – то смотри, какой новый способ употребляет он, чтобы смягчить тяжесть (этих укоризн). " Я много надеюсь на вас " (Много ми дерзновение к вам) (ст.4). "Потому, – говорит, – я осмеливаюсь на это, что говорю не к осуждению вашему, но по великой надежде на вас". То же самое выражает он и выше, говоря: " много хвалюсь вами " (многа ми похвала о вас) . "Не подумайте, что когда я говорю так, то говорю, совсем уже осуждая вас, потому что я весьма горжусь и хвалюсь вами; напротив, говорю это из заботливости, желая, чтобы вы больше успели в добродетели". То же говорит он после многих обличений и евреям: " Впрочем о вас, возлюбленные, мы надеемся, что вы в лучшем [состоянии] и держитесь спасения, хотя и говорим так " (надеемся же о вас лучших, и придержащихся спасения, аще и тако глаголем) (Евр. 6: 9). " Желаем же, чтобы каждый из вас, для совершенной уверенности в надежде, оказывал такую же ревность до конца " (Желаем же, да кйждо вас являет тожде тщание, к извещению упования даже до конца) (6: 11). Так точно и здесь говорит: " много хвалюсь вами ", т.е. "я хвалюсь вами пред другими". Видишь, как искренно утешает! "И не просто, – говорит, – хвалюсь, но и очень хвалюсь". Потому и присовокупил: " исполнен утешением " (исполнихся утехи) . Какой же утехи? "Которую получил от вас; вы, исправившись, утешили меня делами своими". Любящему свойственно и делать упреки, что он не любим, и страшиться, чтобы излишними укорами не опечалить. Поэтому и говорит: " исполнен утешением, преизобилую радостью " (исполнихся утехи, преизбыточествую радостию) .

Но скажут: "Это, по-видимому, противоречит сказанному прежде". Нимало; напротив, очень даже согласно, потому что сказанное теперь делает удобоприемлемым то, что было сказано раньше, и настоящая похвала делает более действительной пользу прежних обличений, уничтожая их горечь. Вот почему он весьма кстати и щедро и расточает эти слова. Не сказал: "я исполнен радости", но – " изобилую "; и не только "изобилую", но – " преизизобилую ", чем опять обнаруживает горячность любви, по которой хотя и столько любим ими, что может радоваться и веселиться, все же, однако не почитает еще себя любимым в той степени, в какой бы следовало его любить, и не думает, что все от них получил. Так ненасытима была любовь его к ним! И малая взаимная любовь от тех, кого любим, доставляет великую радость, по причине нашей сильной к ним любви. Таким образом, и это послужило новым доказательством его любви. Говоря об утешении, он сказал: " исполнен ", т.е. "получил, что надлежало"; а говоря о радости, сказал: " преизизобилую ", т.е.: "Я много боялся за вас, но вы довольно удовлетворили и утешили меня, и не только отняли у меня предлог к скорби, но еще доставили мне обильную радость". Показывая затем, как велика эта радость, не только выражает это словами: " преизизобилую радостью ", но и тем, что присовокупляет: " при всей скорби нашей " (о всякой печали нашей) . "Так велико было доставленное вами удовольствие нам, что оно не затмилось и великою печалью, а напротив, избытком своей великости преодолело все постигшие нас скорби, и не дозволило нам даже почувствовать их". " Ибо, когда пришли мы в Македонию, плоть наша не имела никакого покоя " (Ибо пришедшим нам в Македонию, ни единаго име покоя плоть наша) (ст.5). Упомянув выше о печали, сказывает, какая то была печаль, и представляет ее в большем виде, желая показать, как велики доставленные ими утешение и радость, если они рассеяли и такую скорбь. " Мы были стеснены отовсюду " (Но во всем скорбяще) . Как это во всем? " отвне – нападения " (Вне уду брани) – от неверных, " внутри – страхи " (внутрь уду боязни) – за немощных в вере, чтобы не увлеклись в заблуждения, что случалось не у одних коринфян, но и у других. " Но Бог, утешающий смиренных, утешил нас прибытием Тита " (Но утешаяй смиренныя, утеши нас пришествием Титовым) (ст.6). Так как он много сказал в похвалу (коринфян), то чтобы не показаться льстецом, приводит в свидетели брата Тита, который пришел от них к Павлу после первого его послания, извещая об их исправлении. А ты заметь, как высоко ценит он везде прибытие Тита. Так и раньше говорит о нем: " Придя в Троаду для благовествования о Христе … я не имел покоя духу моему, потому что не нашел [там] брата моего Тита " (пришед же в Троаду, во благовестие, не имех покоя духу моему, не обретшу ми Тита брата моего) (2: 12, 13); и здесь опять говорит: " пришествием Титовым мы утешились". Этим он желает внушить им доверие и любовь к Титу. И смотри, как достигает того и другого. Словами " не имел покоя духу моему " он показывает высоту его добродетели; а сказав: "в скорби нашей пришествие его достаточно было к утешению, и не только прибытием его, но и утешением, которым он утешался о вас " (не токмо же пришествием его, но и утешением, имже утешися о вас) , – снискивает Титу благорасположение коринфян, потому что ничто так не возбуждает и не утверждает дружбы, как добрый и благоприятный о ком-нибудь отзыв. А о Тите свидетельствует (апостол), что, возвратившись, он привел нас в восхищение от удовольствия, когда рассказал о вас так много (приятного). Потому-то пришествие его и обрадовало нас. Не только пришествием его мы были обрадованы, но и " утешением ", которые он получал от вас. Чем же он утешился? "Вашею добродетелью, вашим исправлением". Поэтому и присовокупляет: " пересказывая нам о вашем усердии, о вашем плаче, о вашей ревности по мне " (поведая нам ваше желание, ваше рыдание, вашу ревность по мне) (ст.7). Вот что утешало и радовало (Тита)! Видишь, как и его представляет весьма расположенным (к коринфянам), так как он добрую их славу почитает для себя утешением и, пришедши, хвалится ею пред Павлом, как собственным благом. И смотри, с каким жаром выражает это (апостол): " ваше желание, ваше рыдание, вашу ревность ". Действительно, им должно было и плакать и скорбеть о том, что блаженный Павел так прогневался на них, и так долго не был у них. Поэтому и сказал не просто – "слезы", но– " рыдание ", и не просто – "желание", но – " сильное желание "( επιπόθησιν ), и не – "гнев", но – " ревность ", и ревность за апостола, как против блудника, так и против осуждавших (Павла). "Получивши мое послание, – говорит, – вы воспламенились и воспылали ревностью". Он избыточествует радостью, исполнился утешения, потому что сильно тронул их. Мне кажется, однако, что это сказано не только для утешения за прежнее, но и для большего возбуждения исполнивших требуемое. Хотя некоторые, как я думаю, и подлежали прежним обличениям и не заслуживали такой похвалы, однако он не отделяет их, напротив, и хвалит, и укоряет всех вместе, предоставляя совести слушателей избрать каждому свое. А таким образом и укоризны не делались невыносимыми, и похвалы возбуждали к большей ревности.


Так и ныне должны вести себя обличаемые – плакать и рыдать, так же искать себе наставников, так же любить их более, нежели отцов, – потому что отцы дают нам только жизнь, а наставники жизнь добродетельную. Так должно сносить отеческие наказания, так вместе с предстоятелями должно соболезновать о согрешающих, потому что не от них одних все зависит, но и от вас. В самом деле, если согрешивший видит, что отец обличает, а братья потворствуют, то становится еще нерадивее. Напротив, когда отец укоряет, гневайся с ним и ты, или как заботящийся о брате, или как негодующий с отцом, но только показывай великую заботу и сожалей не о том, что он наказан, но о том, что согрешил. Если же я буду созидать, а ты станешь разорять, то что приобретем, кроме трудов? Мало того, – этим не ограничится для тебя вред, но ты навлечешь на себя еще и наказание. Тот, кто препятствует уврачевать рану, заслуживает не только меньшее наказание с нанесшим ее, но еще и большее, потому что нанести рану и препятствовать ее уврачеванию – не одно и то же, – последнее непременно причиняет смерть, а первое не совсем. Говорю же это вам для того, чтобы и вы негодовали вместе со своими начальниками на тех, на кого они справедливо негодуют, чтобы, видя наказываемого, все вы отвращались от него еще более, чем сам наставник. Пусть погрешивший боится вас больше, нежели начальников. Если он будет бояться одного только учителя, то скоро опять согрешит, а если будет опасаться стольких глаз и стольких уст, то сделается гораздо осторожнее. И как, не исполняя этого, подвергнемся крайнему наказанию, так, исполняя, будем участвовать в плодах исправления.

Будем же так поступать! Кто скажет, что христианину прилично быть человеколюбивым к брату, тот пусть знает, что человеколюбив гневающийся, а не тот, кто прежде времени снисходит к нему, и не дает даже почувствовать греха. Скажи мне, кто оказывает сострадание находящемуся в горячке или в безумии: тот ли, кто укладывает его в постель, связывает, удерживает от вредной для него пищи и питья, или тот, кто позволяет ему напиться вина, оставляет его на воле, дозволяя делать все, что делают здоровые? Этот последний, под видом человеколюбия, не растравляет ли болезнь, а первый, напротив, не врачует ли ее? Так будем рассуждать и здесь. Долг человеколюбия требует не во всем угождать больным, и не потворствовать неразумным их желаниям. Коринфского блудника никто так не любил, как Павел, повелевший предать его сатане, и никто так не ненавидел его, как ободрявшие его и снисходившие к нему. Это и оправдалось впоследствии. Последние воспламенили его дух и произвели большее воспаление, а Павел унял жар, и дотоле не оставил больного, пока не привел в совершенное здравие. Те к настоящей болезни присоединили новую; а Павел изгнал и ту, которая была в нем сначала. Этим-то правилам человеколюбия научимся и мы. Когда ты видишь, что конь несется к стремнине, то накидываешь на него узду, со всею силою удерживаешь его и часто бьешь. И хотя это – наказание, однако, такое наказание есть мать спасения. Так поступай и с согрешающими. Свяжи согрешившего, пока не умилостивит он Бога, и не оставляй несвязанным, чтобы он не был еще более связан гневом Божиим. Если я свяжу, то Бог уже не свяжет его; если же я не свяжу, то его ожидают неразрешимые узы: " ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы " (аще бо быхом себе осуждали, не быхом осуждени были) (1Кор. 11: 31). Итак, не почитай такого отношения жестоким и бесчеловечным, напротив, (почитай) делом крайней снисходительности, превосходного врачевания и великой попечительности. Ты скажешь: "Довольно уже времени терпели они наказание". А скажи, сколько? Год, два, или три? Но у меня вопрос не о продолжительности времени, а об исправлении души. Покажи же мне (исправление); если они пришли в сокрушение, если переменились, то все сделано; а если нет этого, не поможет время. Не спрашиваем и о том, часто ли была перевязываема рана, но – принесло ли перевязывание какую пользу. Если принесло желаемую пользу, и в короткое время, то оставь; если же не принесло никакой пользы, то и после десяти лет продолжай (перевязывать). Уврачевание связанного пусть будет сроком к разрешению. Если мы так будем заботиться и о самих себе и о других, и не станем смотреть на человеческую славу или бесславие, но, имея в мысли будущее мучение и поношение, а более всего – страх оскорбить Бога, усугубим врачебные средства покаяния, то скоро достигнем и совершенного здравия, и получим будущие блага, которых и да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.