О святом священномученике Вавиле

О СВЯТОМ СВЯЩЕННОМУЧЕНИКЕ ВАВИЛЕ[1].

Св. Вавила – епископ Антиохии и мученик. Возможность для мученика подвигов и по смерти, удостоверяющая воскресение. Отступничество Юлиана, его усилия истребить христианство; невозможность этого, доказанная событиями. Перенесение мощей святого из предместья, по требованию оракула. Не мертвое тело есть скверна, а злая воля. Страх Юлиана перед мощами мученика. Сожжение капища Аполлона молнией. Похвала усердию антиохийцев и епископа их к мученику.

Хотел я сегодня отдать долг, который недавно, бывши здесь, я обещал вам; но что мне делать? Блаженный Вавила, явившийся тем временем, позвал нас к себе, не голос подавши, но блеском вида своего привлекши нас. Не гневайтесь поэтому на отсрочку уплаты; во всяком случае чем больше пройдет времени, тем более возрастет и прибыль для вас: мы уплатим серебро с лихвой, потому что и Владыка, вверивший нам его, так повелел (Лк.19:23). Итак, не сомневаясь касательно этого долга, так как и капитал и проценты вам остаются, не пропустим и сегодня случившейся прибыли, но насладимся подвигами блаженного Вавилы.

Впрочем, как управлял он нашей церковью, и спас этот священный корабль среди непогоды, бури и волн, какое показал дерзновение перед царем, как душу свою положил за овец и принял то блаженное заклание, об этом и подобном говорить предоставим старейшим из учителей и общему нашему отцу (епископу). О древнейших событиях прекрасно могут рассказать вам старцы, а что случилось недавно и на нашем веку, это расскажу вам я, юный, – разумею происшедшее после кончины мученика, после погребения его, и в то время, когда он пребывал в предместии города. Знаю, что язычники будут смеяться над этим нашим обещанием, когда мы обещаем говорить о славных делах, после кончины и погребения совершенных погребенным и обратившимся в прах; но из-за этого мы конечно не станем молчать, а по этой самой причине больше всего и будем говорить, чтобы, показав на самом деле такое чудо, обратить смех на их голову. У человека вообще не бывает, конечно, подвигов после смерти; но у мученика может быть и много и великих, не для того, чтобы ему сделаться более славным (он нисколько не нуждается в одобрении народа), но чтобы ты, неверный, понял, что смерть мучеников не есть смерть, а начало лучшей жизни, вступление в жизнь более духовную, преставление от худшего к лучшему. Не на то гляди, что лежит пред тобой нагое тело мученика, лишенное душевной деятельности, а рассмотри то, что в нем присутствует иная, высшая самой души, сила, благодать Святого Духа, которая через свои чудотворения всем говорит в защиту воскресения. Если мертвым и обратившимся в прах телам Бог даровал силу большую, нежели у всех живых, то тем более Он дарует им жизнь лучшую прежней и блаженнейшую во время раздаяния венцов. Какие же подвиги этого мученика? Не смущайтесь, если мы поведем беседу несколько издалека. Ведь те, которые хотят хорошо показать картины, несколько отводят зрителей от доски и потом уже открывают их, на расстоянии давая им яснее видеть. Потерпите же и вы, пока мы отводим назад слово.

Когда превзошедший всех нечестием Юлиан вступил на царский престол и принял скипетр господства, он тотчас поднял руки на Создателя своего Бога, отрекся от Благодетеля, и снизу, от земли, смотря на небо, залаял подобно бешеным псам, которые одинаково поднимают лай и на тех, кто не кормит их, и на тех, кто кормит, или – лучше – стал неистовствовать хуже и их. Они одинаково отвращаются и ненавидят как своих, так и чужих, а он пред врагами спасения, бесами, вилял хвостом и оказывал им всякого рода служение, Благодетеля же и Спасителя, который не пощадил для него даже Единородного Своего, отвергся и возненавидел, и поносил Крест, ту вещь, которая восстановила лежавшую во прахе вселенную, прогнала отовсюду тьму и озарила нас светом, блистательным более лучей солнца. И на этом не остановился в своем неистовстве, но обещал истребить из среды вселенной род галилеян: так он обыкновенно называл нас, – хотя, если он считал имя христиан предметом отвращения и вполне постыдной вещью, то для чего пожелал бесчестить нас не этим самым, а чужим именем? Он хорошо знал, что название, означающее близость ко Христу, служит великим украшением не только людям, но и ангелам и вышним силам. Поэтому он и употреблял все меры, чтобы отнять у нас это украшение и превратить проповедь. Но это было невозможно, жалкий и несчастный человек, как невозможно было разрушить небо, погасить солнце, поколебать и низвергнуть основания земли. Это предвозвестил и Христос, сказав так: "небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут" (Мф.24:35). Но ты не выносишь слов Христа: так послушай голос событий. Я, удостоившийся познать, что значит изречение Божие, как оно могущественно и необоримо, верую, что оно достовернее и порядка природы, и опыта всех событий; а ты, пресмыкающийся по земле и пристрастившийся к исследованию человеческих мнений, прими свидетельство событий, – я ни в чем не противоречу и не спорю.

Что же говорят события? Христос сказал, что легче погибнуть небу и земле, нежели пропасть какому-либо из слов Его; против этого стал говорить тот царь и угрожал истребить эти догматы. Где же царь, угрожавший так? Погиб, исчез, и теперь во аде ждет себе неизбежного наказания. А где Христос, изрекший те слова? На небесах, одесную Отца занимает высочайший престол славы. Где хульные речи царя и необузданный язык? Он сделался пеплом, прахом и пищей червей. А где изречение Христово? Оно сияет истиной дел, и следственно блистает в событии, как бы с золотого столба. Ничего не опустил тогда царь, намереваясь воздвигнуть против нас войну, но и волшебников призывал, и чародеев собирал, и все наполнено было демонами и злыми духами. Какое же было воздаяние за это служение? Разрушение городов и голод, жесточайший из всех голодов. Вы конечно знаете и помните, как пусто было без товаров торжище, каких смут полны были мастерские, когда каждый старался прежде других схватить попавшееся на глаза и уйти. И что я говорю о голоде, когда самые источники оставались без воды, источники, которые затмевали реки обилием воды? Но так как я упомянул об источниках, то взойдем наконец в Дафну, и обратим речь к деяниям мученика. Вы, конечно, желаете еще выставить на позор мерзости язычников, но и так, имея его при себе, принудим мы их отступить, потому что где память мучеников, там во всяком случае и позор язычников. Итак этот царь, взойдя в Дафну, непрестанно надоедал Аполлону, приставая с просьбами и мольбами, чтобы сказал ему что-нибудь о будущем. Что же прорицатель, великий бог язычников? Мертвые, сказал он, препятствуют мне говорить, но ты разрушь гробницы, выкопай кости, перенеси мертвых. Что может быть нечестивее этих повелений? Демон вводит странные законы раскапывания гробниц и выдумывает новые способы изгнания чужих. Кто слыхал, чтобы мертвые были когда-нибудь изгоняемы? Кто видал, чтобы приказывалось переносить с одного места на другое бездушные тела, как он повелел, разрушая до основания общие законы природы? Общие законы природы у всех людей – покрывать умершего землей, предавать погребению и хоронить в недрах матери всех – земли. Этих законов не колебал никогда ни эллин, ни варвар, ни скиф, ни иной кто даже превосходящий их грубостью, но все чтут и соблюдают их: так они священны и почтенны для всех. Но демон, сняв маску, с открытой головой восстает против общих уставов природы: мертвые, говорит он, скверна. Не мертвые скверна, лукавейший демон, а злая воля есть мерзость. Если же надо сказать и нечто удивительное, то скорее тела живых исполнены зла, нежели тела умерших нечисты, потому что те служат велениям души, эти же лежат неподвижно, а неподвижное и не имеющее никакого чувства бывает свободно и от всякой вины. Впрочем я не говорю, чтобы и тела живых людей были по самой природе нечисты, но что везде за преступления всех ответственна злая и развращенная воля.

Нет, Аполлон, не мертвое тело есть скверна, но гнаться за девицею целомудренною, чтобы лишить ее девственной чести, и плакать, не получив удачи в бесстыдном деле, – это вот достойно и осуждения и наказания! Много было и у нас пророков дивных и великих, много предсказывавших о будущем и никогда не повелевали они вопрошавшим выкапывать кости умерших; а Иезекииль, стоя близ самых костей, не только не встретил в них себе никакого препятствия, но и возвратил их опять к жизни, облекши их плотью, жилами и кожей. Великий же Моисей не только стоял подле мертвых костей, но даже целого мертвеца нес с собой – Иосифа – и при этом предсказывал будущее. И это вполне естественно, потому что их слова были благодатью Духа Святого, а слова тех – обман и ложь, которая ничем не может быть прикрыта. Что те слова были отговоркой и предлогом, и что боялся он блаженного Вавилы, ясно из того, что сделал царь: оставив всех остальных мертвецов, он перенес одного только этого мученика. И притом, если бы он делал это, гнушаясь им, а не боясь, то надо было приказать, чтобы гробницу разломали, потопили в море, удалили в пустое место, или уничтожили другим каким-нибудь образом: это свойственно было гнушающемуся. Так сделал Бог, когда говорил евреям о мерзостях язычников: Он повелел сокрушить столбы их, а не нести эти мерзости из предместий в города.

Итак, мученик был перенесен, но демон и после того не наслаждался безопасностью, а тотчас узнал, что кости-то мученика возможно перенести, но рук мученика избежать невозможно. Вместе с тем как гробницу эту с телом повезли в город, и молния свыше ударила в голову идола, и все попалила. По крайней мере тогда, если уже не прежде, надлежало нечестивому царю разгневаться и излить гнев свой на храм мученика; но и тогда не дерзнул он: такой овладел им страх; и хотя видел он, что пожар нестерпим, и точно знал причину его, однако был тих. И не это только удивительно, что он не разрушил храма мученика, но и то, что не дерзнул опять покрыть кровлей капище. Он знал, точно знал, что этот удар был послан от Бога, и боялся, чтобы дальнейшими своими замыслами не призвать того же огня на собственную голову. Посему он терпеливо и смотрел на приведенный в запустение храм Аполлонов. И не было никакой другой причины, почему он не исправил случившегося, как только страх, по которому он невольно смирялся, даже и зная, сколько оставляет он бесчестия демону и сколько славы мученику. И ныне ведь стоят эти стены вместо трофеев, громче трубы издают звук и видом возвещают живущим в Дафне, в городе, приходящим издалека, настоящим и будущим, обо всем, – о борьбе, о сражении, победе мученика. Живущему вдали от предместия, при виде и храма святого без гробницы, и капища Аполлонова лишенного кровли, естественно спросить о причине того и другого, и узнав таким образом всю историю, уходить отсюда. Таковы подвиги мученика, совершенные после кончины! Потому я и ублажаю ваш город, что вы показали много усердия к этому святому. В то время, когда он возвращался из Дафны, весь наш город потек на дорогу, и торжища запустели без мужчин, а домы запустели без женщин, внутренние же покои пусты стали без дев: так всякий возраст и всякий пол устремились из города, как бы для встречи отца, по истечении долгого времени возвращающегося из дальнего путешествия! Вы отдали его в хор равных ему по ревности; но благодать Божия не попустила ему остаться там навсегда, а опять переселила его на ту сторону реки, так что многие места исполнились благоухания мученика. И по прибытии сюда он не должен был быть одиноким, но скоро получил себе соседом и сожителем единонравного[2]. И этот имел одинаковую с ним власть, и равное показал дерзновение о благочестии, – поэтому не напрасно, кажется, получил и одно с ним жилище этот дивный приверженец мученика. Он столько времени трудился там, непрестанно посылая письма к царю, беспокоя начальников, принося мученику и телесное служение. Вы знаете наверное и помните, как он, летом, когда полуденные лучи раскаляли небо, с сотрудниками своими каждый день ходил туда, не как зритель только, но чтобы участвовать в работах. Он часто и носил камни, и тянул веревки, и усерднее работников прислуживал всякому, кто имел нужду в помощи при постройке. Знал он, верно знал, какие награды будут уготованы ему за это, – потому непрестанно и служил мученикам, не только прекрасными зданиями и непрерывными празднествами, но еще лучшим этого способом. Какой же это способ? Он подражает их жизни, соревнует их мужеству, всячески по возможности утверждает в себе самом образ мучеников. Смотри: они предали тела на заклание, а он "умертвил земные члены" (Кол.3:5); они устояли против пламени огненного, а он погасил пламень похоти; они сражались с зубами зверей, но и он укротил самую жестокую из наших страстей – гнев. За все это возблагодарим Бога, за то, что Он даровал нам и столь доблестных мучеников, и пастырей, достойных мучеников, "к совершению святых, для созидания Тела Христова" (Еф.4:12), с Которым Отцу слава, честь, держава, со Святым и Животворящим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.


[1]Память св. Вавилы праздновалось 24 января, к какому времени нужно относить и произнесение беседы; год произнесения – по вероятному предположению – 387-й.
[2]Вероятно епископа антиохийского, погребенного в одном храме со св. Вавилой в Дафне.