Беседа 35. На книгу Деяний Апостольских. (на Деян. 16: 13-14).

БЕСЕДА35

"В день же субботний мы вышли за город к реке, где, по обыкновению, был молитвенный дом, и, сев, разговаривали с собравшимися там женщинами. И одна женщина из города Фиатир, именем Лидия, торговавшая багряницею, чтущая Бога, слушала; и Господь отверз сердце ее внимать тому, что говорил Павел" (Деян.16:13,14).

Павел иудействует. – Любомудрие и смирение Лидии. – Ничего нет бесполезнее праздности. – Роскошный стол пре­досудителен.

Смотри, как опять Павел иудействует, и в отношении времени и обычая. "Чтущая", говорит (писатель), "Бога". Иудеи молились не только там, где была синагога, но и вне ее, назначая для этого особое место, как люди плот­ские. "В день же субботний", – когда обыкновенно собирается и на­род. "И, сев, разговаривали с собравшимися там женщинами. И одна женщина из города Фиатир, именем Лидия, торговавшая багряницею, чтущая Бога, слушала; и Господь отверз сердце ее внимать тому, что говорил Павел". Посмотри опять, как он чужд гордости. И она была женщина и притом незнатная, как видно из ремесла ее; но смотри, какое в ней любомудрие! Во-первых, сказано, что она почитала Бога; потом – что пригласила к себе апостолов. "Когда же крестилась она и домашние ее, то просила нас, говоря: если вы признали меня верною Господу, то войдите в дом мой и живите у меня. И убедила нас" (ст. 15). "Когда же крестилась", говорит (писатель), "она и домашние ее". Заметь, как она убедила всех (домашних), по­том посмотри на благоразумие ее, как она умоляет апостолов, какого смирения, какой мудрости исполнены слова ее! "Если вы признали меня", говорит, "верною Господу". Ничто не могло быть более убедительным. Кого не тронули бы эти слова? Не просто просила и приглашала, не предоставила им поступить, как им угодно, но сильно понуждала их; это именно означают слова: "и убедила нас", т.е. теми словами. Смотри, как она тотчас же приносит плод и считает это посещение великим для себя одолжением. А что вы (говорит) признали меня верною, оче­видно из того, что вверили мне такие тайны, которых не вве­рили бы, если бы не считали меня такою. И не осмелилась при­гласить их прежде, но когда уже крестилась, показывая этим, что иначе и не убедила бы их. Почему же бывшие с Павлом сначала не хотели идти, но отказывались, так что нужно было понуждать их? Или потому, что вызывали ее к большему усер­дию, ила потому, что Христос сказал: "в какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь" (Мф.10:11). Так предусмотрительно они делали все."Случилось, что, когда мы шли в молитвенный дом, встретилась нам одна служанка, одержимая духом прорицательным, которая через прорицание доставляла большой доход господам своим. Идя за Павлом и за нами, она кричала, говоря: сии человеки – рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения" (ст. 16, 17). Почему бес говорил это, а Павел запретил ему? Тот делал злонамеренно, а этот (поступил) мудро: он хотел, чтобы к тому не имели доверия. Если бы Павел принял сви­детельство его, то он, как одобренный им, прельстил бы многих и из верующих; потому он и решился возвещать об их делах, чтобы устроить свои, и снисходительностью (Павла) самому воспользоваться для погибели (других). Сначала Павел только не принимал и не обращал внимания, не желая тотчас же прибегать к знамениям; но когда тот продолжал делать это "много дней" и касался дела их, говоря: "сии человеки – рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения", тогда повелел ему "выйти". "Это она делала много дней. Павел, вознегодовав, обратился и сказал духу: именем Иисуса Христа повелеваю тебе выйти из нее. И дух вышел в тот же час. Тогда господа ее, видя, что исчезла надежда дохода их, схватили Павла и Силу и повлекли на площадь к начальникам. И, приведя их к воеводам, сказали: сии люди, будучи Иудеями, возмущают наш город и проповедуют обычаи, которых нам, Римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять" (ст. 18-21). Корыстолюбие везде причиняет зло. О, эллинское бесчеловечие! Они хотели бы оста­вить отроковицу одержимою бесом, чтобы самим обогащаться. "И, приведя их к воеводам", говорит (писатель), "сказали: сии люди, будучи Иудеями, возмущают наш город". Что же они сделали? Почему вы не брали их прежде? "Будучи Иудеями", говорят: так было позорно это имя! "И проповедуют обычаи, которых нам, Римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять". Обратили дело в государствен­ное преступление. "Народ также восстал на них" (ст. 22). О, безумие! Не исследовали дела, не дали отвечать им, между тем как после такого чуда следовало бы почтить их, следовало бы при­нять как спасителей и благодетелей. Если вы желали имуще­ства, то почему, нашедши такое богатство, не прибегли к нему? Иметь силу изгонять бесов гораздо славнее, нежели повино­ваться им. Вот и знамения, но корыстолюбие преодолело. "А воеводы, сорвав с них одежды, велели бить их палками и, дав им много ударов, ввергли в темницу, приказав темничному стражу крепко стеречь их" (ст. 22, 23). Павел делал все, и творил чу­деса и учил, а опасности разделяет с ним и Сила. Что зна­чит: "Павел, вознегодовав"? Значит: видя злонамеренность беса, – как в другом месте он сам говорит: "чтобы не сделал нам ущерба сатана, ибо нам не безызвестны его умыслы" (2Кор.2:11). А почему те не сказали,что они изгнали беса, что оказались нечестивыми к Богу, но обратили дело в государственное преступление? Тогда они по­вредили бы сами себе. Так и о Христе говорили: "нет у нас царя, кроме кесаря. Всякий, делающий себя царем, противник кесарю" (Ин.19:12,15). И "ввергли" их, говорит (писатель), "в темницу". Великое неистовство! "Получив такое приказание, он ввергнул их во внутреннюю темницу и ноги их забил в колоду" (ст. 24). Смотри: посадил их во внутреннюю темницу; и это по устрое­нию (Божию). Так как должно было совершиться великое чудо, то назначается место удобное для слушания его, вне города, вдали от искушений и опасностей. Смотри, как писатель истории не стыдится рассказывать о занятиях (жителей). А когда было время свободное от занятий, тогда они более слушали поучения: город же филиппийцев был не велик. Зная это, и мы не будем стыдиться никого. Петр живет у кожевника, Павел у порфиро­продавщицы: есть ли здесь гордость? Будем просить Бога, чтобы Он отверз наше сердце; отверзает же Он сердца, желающие этого; а бывают и поврежденные сердца. Но обра­тимся к вышесказанному. "И одна женщина", говорит (писатель), "торговавшая багряницею, чтущая Бога, слушала; и Господь отверз сердце ее внимать тому, что говорил Павел". Отверзать есть дело Бога, а внимать – дело ее: так это дело было и Божеское и человеческое. "Когда же крестилась", говорит, "если вы признали меня, то войдите в дом мой и живите у меня". Смотри, и крещается и принимает апостолов с такою покорностью, с большею, нежели покорность Авраамова. Не указала на какое-нибудь другое свое достоинство, но на то, за которое была спа­сена. Не сказала: "если вы признали меня" великою или благочестивою женщиною, но что? "Верною Господу". Если верна Господу, то тем более вам, если только вы не сомневаетесь. И не сказала: пребудите у меня, но: "в дом мой", чтобы показать, что сделала это с великим усердием. Поистине верная жена! А скажи мне, какой это был бес? Писатель говорит: бог Пифон, от места так называемый (Πυθὼ – собственное имя города, иначе называемого Дельфами и посвя­щенного Аполлону). Видишь ли, что и Аполлон есть бес? Же­лая подвергнуть (апостолов) искушениям и более раздражить (народ), он побуждал (отроковицу) произносить (сказанные слова).

О, лукавый и прелукавый! Если ты знал, что они "возвещают нам путь спасения", то почему ты не вышел добровольно? Но он хотел того же, чего домогался Симон, когда говорил:"дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа Святаго" (Деян.8:19). Так и этот делает. Видя, что они пользуются славою, он и теперь притворяется, надеясь, что таким образом останется в теле (отроковицы), когда будет возвещать тоже. Но если от человека "неприятна похвала в устах грешника" (Сир.15:9), то тем более от беса. Если Христос не принимает свидетельства от людей и даже от Иоанна, то тем более от беса. Ведь проповедь не от людей, но от Духа Святого. Итак, (обвинители) неистово кричали, и, думая подей­ствовать криком, говорили: "сии люди возмущают наш город". Что ты говоришь? Ты веришь бесу: почему же не веришь ему теперь? Он говорит, что они – "рабы Бога Всевышнего", а ты гово­ришь: "возмущают наш город"; он говорит: "возвещают нам путь спасения", а ты говоришь: "проповедуют обычаи, которых нам не следует ни принимать". Смотри, они не внемлют и бесу, а имеют в виду одно любостяжание. "И повлекли" их, говорит (писатель), "на площадь к начальникам: народ также восстал на них". А они, смотри, ни­чего не отвечают и не защищаются, чтобы явиться достойными еще большего удивления. "Ибо", говорит (Павел), "когда я немощен, тогда силен" (2Кор.12:10); "довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи" (2Кор.12:9). Так, они были удивительны и кротостью. Чем строже заключение, тем славнее чудо. На­чальники сделали это, может быть, для того, чтобы прекратить смятение; они видели, что народ волновался, и, подвергая ударам (апостолов), хотели укротить неистовство его, а сажая их в темницу и приказывая крепко стеречь, желали выслушать дело. И "забил", говорит (писатель), "в колоду"; иначе сказать: в кандалы. Каких же слез достойно то, что делается теперь? (Апостолы) столько страдали, а мы в роскоши, мы на зрели­щах. Потому мы и гибнем и подвергаемся опасностям, ища везде удовольствий и не желая для Христа перенести ни малей­шего оскорбления даже словом. Будем, увещеваю вас, непре­станно вспоминать, сколько страдали они, сколько терпели, и не возмущались, не соблазнялись. Они совершали дело Божие и столько терпели; не говорили: мы проповедуем, – почему же Бог не защищает нас? Но и это приносило им пользу, и без помощи сами страдания делали их более твердыми, более крепкими и неустрашимыми. "От скорби", говорит (Павел), "происходит терпение" (Рим.5:3).

Не будем же искать жизни роскошной и изнеженной. Как там бывает двоякое благо: делаются крепкими и удостаиваются великих наград, – так здесь двоякое зло: делаются слабыми и негодными ни на что, разве только на зло. Нет ничего бесполезнее человека, который проводит все время в бездействиии роскоши. Муж неиспытанный, говорит (Писание), неискусен (ср. Сир.37:30); неискусен не только в этих подвигах, но и во всем прочем. Бездействие бесполезно, и в самих удоволь­ствиях всего труднее получать удовольствие, так как они про­изводят пресыщение. Удовольствие от кушаний и от бездействия отнюдь не таково (как кажется), но все это кратковременно и скоропреходяще. Не будем же заботиться о такой жизни. Если мы посмотрим, кто приятнее проводит время, трудящийся ли и живущий в бедности, или предающийся роскоши, то найдем, что первый. Во-первых, самое тело последнего изнежено и расслаб­лено; потом, телесные чувства его не в здравом состоянии, но слабы и безжизненны; а без этого нет и приятного ощуще­ния здоровья. Какой конь бывает полезнее, утучняемый в без­действии, или употребляемый на работу? Какой корабль – плаваю­щий, или стоящий без движения? Какая вода – текучая, или стоя­чая. Какое железо – употребляемое в дело, или не употребляе­мое? То блестит и уподобляется серебру, а это покрывается ржав­чиной и остается бесполезным и даже теряет часть вещества своего. Нечто подобное происходит и в празднолюбивой душе: как бы ржавчина покрывает ее и истребляет ее светлость и все прочее. Чем же можно уничтожить эту ржавчину? Оселком скорбей; они делают душу полезною и способною на все. Скажи мне, может ли она посекать страсти, когда острие ее притупи­лось и гнется, как олово? Может ли наносить раны диаволу? И кому может быть приятен человек, утучняющий плоть свою и движущийся на подобие тюленя?

Говорю это не о тех, которые таковы по природе, но о тех, которые утучняют тело свое роскошью, будучи по при­роде не тучны. Взошло солнце, разлило повсюду светлые лучи свои, пробудило всех на дела их; земледелец выходит, взяв заступ, ковач меди берет молот, каждый ремеслен­ник – свойственное ему орудие, и все принимаются за свое дело; жена берет пряжу или ткань; а он, как свинья, с раннего утра заботится, о насыщении своего чрева, думая, как бы при­готовить роскошную трапезу. Подлинно, насыщаться с раннего утра свойственно только бессловесным животным, которые ни к чему негодны, как только на заклание. Но и из них слу­жащие к переноске тяжестей и способные к труду после ночитакже принимаются за дело. А он, восставши с ложа, когда солнце уже озарило всю площадь и когда все уже доволь­но потрудились над своими делами, поднимается потягиваясь, поистине как откормленная свинья, потеряв лучшую часть дня во мраке (сна). Потом долгое время сидит на постели,часто будучи не в состоянии держаться от вчерашнего опья­нения, и проводит в этом большую часть (утра). Затем укра­шает себя и выходит – воплощенное безобразие, не имея в себе ничего человеческого, но совершенный зверь в образе че­ловека: глаза заплыли, уста издают зловоние вина, а бедная душа, как бы поверженная на одр болезни от неумеренно принятого множества яств, влачит бремя плоти, как слон. После того, дошедши до места, садится и начинает говорить и делать так, что лучше бы ему еще спать, нежели бодрство­вать. Если ему скажут что-нибудь неприятное, то он бывает чувствительнее всякой девицы; если же – приятное, то легкомы­сленнее всякого дитяти; между тем лицо его беспрестанно иска­жается зевотою. Он готов подчиниться всем, желающим сделать зло, если не людям, то страстям; им легко овладевает и гнев, и похоть, и зависть, и все. Все ему льстят, все услуживают, еще более расслабляя его душу; и каждый день он получает какое-либо приращение своей болезни. Если он впадает в затруднительные обстоятельства, то обращается в прах и пепел, и шелковые одежды не приносят ему ни­какой пользы. Это сказано нами не напрасно, но с целью на­учить, чтобы никто не жил в праздности и бездействии. Празд­ность и роскошь негодны ни к чему, а только служат для тщеславия и удовольствия. Как всем не презирать такого человека, и домашним, и друзьям, и родным. Не справедливо ли кто-либо скажет, что он бремя земли и напрасно родился в мир, или лучше – не напрасно, но на свою голову, на погибель свою и ко вреду других? И посмотрим, что приятного в (такой жизни), где стремятся к праздности и недеятельности? Что мо­жет быть неприятнее человека, не знающего, что делать? Что постыднее его? Что жалче? Не хуже ли тысячи уз – постоянно звать, сидя на площади и взирая на проходящих? Душа по природе своей имеет нужду в движении и не терпит спокой­ствия. Бог сотворил ее существом деятельным и потому дея­тельность свойственна ее природе, а бездействие противно ее при­роде.Не будем указывать на больных, но возьмем в доказательство сам опыт. Нет ничего постыднее праздности и без­действия; потому Бог и поставил нас в необходимость – тру­диться. Бездействие вредит всему и даже телесным членам. Если глаз, или уста, или желудок и какой угодно член не испол­няет своего дела, то впадает в крайнюю болезнь; но ничто так не терпит от этого, как душа. Впрочем, как праздность есть зло, так и не надлежащая деятельность. Подобно тому, как если-6ы кто не стал есть ничего, то повредил бы свои зубы, и если бы стал есть не надлежащее, то произвел бы в них оскомину, – так точно и здесь: если не делает ничего или делает, чего не должно, то теряет свою силу. Потому постараемся избегать того и другого, и праздности и такой деятельности, которая ху­же праздности. Какая же это деятельность? Любостяжание, гнев, зависть и прочие страсти. Относительно таковых будем стре­миться к бездействию, чтобы нам получить обетованные нам блага, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.