Беседа 3. Послание к Филиппийцам.

БЕСЕДА 3

"Я и тому радуюсь и буду радоваться, ибо знаю, что это послужит мне во спасение по вашей молитве и содействием Духа Иисуса Христа, при уверенности и надежде моей, что я ни в чем посрамлен не буду, но при всяком дерзновении, и ныне, как и всегда, возвеличится Христос в теле моем, жизнью ли то, или смертью"(Фил. 1:18 – 20).

Любовь и твердость ап. Павла. – Роды жизни. – Любомудрие ап. Павла. – Кого из умерших нужно оплакивать. – Поминовение умерших при совершении таинств.

Никакая скорбь из случающихся в настоящей жизни, пи вражда, ни порицания, ни клеветы, ни беды, ни козни не могут возмутить великую и любомудрую душу, – потому что она как бы убежала на вершину некоторой высокой горы, где стала безопасна от всех стрел, пускаемых снизу, с земли. Такова была душа Павлова, нашедшая себе высшее всякой вершины место – место любомудрия духовного, истинной философии. То, чем заняты люди внешние (язычники), это – только слова и детские забавы. Но теперь речь по о них, пока мы говорим о делах Павловых. Этот блаженный, будучи преследуем царем, имел еще и других врагов, которые причиняли ему различные огорчения и жестоко клеветали на него. И однако, что он говорит? Не только не скорблю об этом и не унываю, но даже "радуюсь и буду радоваться", т. е. не теперь только, но всегда буду этому радоваться. "Ибо знаю, что это послужит мне во спасение" будущее. И может ли не сбыться, когда и вражда против меня и зависть содействуют моей проповеди? "По вашей молитве", – говорит, – "и содействием Духа Иисуса Христа, при уверенности и надежде моей". Заметь смиренномудрие этого блаженного. Он подвизался на трудном поприще, совершил бесчисленное множество дел, находился уже у самого венца, – ведь это был Павел, а что еще больше можно сказать? – и однако ж он, бесчисленными добродетелями стяжавший спасение, пишет Филиппийцам, что могу спастись "по вашей молитве и содействием", – говорит, – "Духа Иисуса Христа". Что значит – "содействием"? Значит: чтобы за ваши молитвы удостоиться благодати. Выражение: "содействием" равносильно следующему: чтобы прибавлено было, чтобы более дано было мне Духа. "Во спасение", то есть, для освобождения, для того, чтобы мне и настоящей беды избегнуть так же, как и первой. О первой он сказал: "При первом моем ответе никого не было со мною, но все меня оставили. Да не вменится им! Господь же предстал мне и укрепил меня" (2 Тим. 4:16). То же и теперь уже предсказывает, говоря: "По вашей молитве и содействием Духа Иисуса Христа, при уверенности и надежде моей". На этом, говорит, основывается моя надежда. Чтобы мы, полагаясь во всем на молитвы других, сами не оставались без всякого участия, для этого смотри, как (апостол) указывает и на свою долю – на надежду, причину всех благ, по слову пророка: "Да будет милость Твоя, Господи, над нами, как мы уповаем на Тебя" (Пс. 32:22); и в другом месте: "Взгляните на древние роды и посмотрите: кто верил Господу – и был постыжен?" (Сир. 2:10)? И еще блаженный (Павел) сказал: "Надежда не постыжает" (Рим. 5:5). "При уверенности", – говорит, – "и надежде моей, что я ни в чем посрамлен не буду". Такова надежда Павлова: надеюсь, что никогда не буду посрамлен. Видишь ли, каково надеяться на Бога? Что бы ни случилось, говорит (апостол), "посрамлен не буду", т. е. (враги) не одолеют меня. "При всяком дерзновении, и ныне, как и всегда, возвеличится Христос в теле моем". (Враги) надеялись своей сетью уловить Павла, проповеданное им учение истребить, как будто коварство их могло это сделать. Потому он говорит, что этого не будет, я умру не теперь: "И ныне, как и всегда, возвеличится Христос в теле моем". Как? Часто я находился в таких бедах, в которых не только все отчаивались о нас, но и мы сами о себе, – "Но сами в себе имели приговор к смерти" (2 Кор. 1:9); но Господь избавил нас от всего. Так "и ныне возвеличится в теле моем". А чтобы кто не подумал и не сказал: если ты умрешь, то неужели возвеличится? – говорит: да, я уверен, потому-то я и не сказал, что жизнью только возвеличится, но и смертью. Сперва впрочем сказал: "Жизнью", – не умертвят меня; но если и умертвят, то и через это возвеличится Христос. Как? Жизнью, потому что. Он спас меня; смертно, потому что и смерть не принудила меня отречься от Него, потому что Он даровал мне столько ревности, и сделал меня сильнее смерти. В первом случае Он избавил меня от бед, а в последнем не допустил меня убояться насильственной смерти. Вот как (Господь) возвеличится жизнью и смертью.

Говорит же это не потому, будто уже предстояла ему смерть, но чтобы они и в случае смерти его не сокрушались по-человечески. А что он сказал это не потому, будто предстояло ему умереть, – чем весьма огорчил бы их, – то смотри, как он утешает, как бы так говоря: я говорю это не как имеющий умереть. Потому и присовокупляет далее: "И я верно знаю, что останусь и пребуду со всеми вами". А слова: "Я ни в чем посрамлен не буду" значат: умереть мне нестыдно, напротив весьма полезно. Почему? Потому, что я не бессмертен, – впрочем буду в большей славе, нежели в какой быль бы, оставаясь бессмертным на земле, так как не одно и то же презирать смерть будучи бессмертным, и будучи смертным. Поэтому ни мало непостыдно умереть и теперь, хотя я и не умру. "я ни в чем посрамлен не буду", – т. е. буду ли жив, идя умру: то и другое приму благодушно – жить ли мне или умереть. Хорошо сказано: таково именно (свойство) христианской души. "Но при всяком", – говорит, – "дерзновении". Видишь ли, как не посрамляюсь? Если бы страх смерти отнял у меня дерзновение, то умереть было бы постыдно. Когда же и приближающаяся смерть нимало не страшить, то непостыдно. Живу ли я, мне нестыдно жить, потому что проповедую благовестие; умру ли, нестыдно умереть, потому что не страшусь. (В том и другом случае) я показываю равное дерзновение. Не почтите постыдным делом того, что я сказал об узах. Он были причиной столь великих благ для меня, что и другим придали дерзновения. Стыдно не то, чтобы быть в узах за Христа, но (стыдно) в чем-нибудь изменить Христу, убоявшись уз, так что, пока этого нет, узы производят во мне дерзновение. Я часто не избегал опасностей, и этим могу похвалиться пред неверными, а если со мною случится что-нибудь противное, тогда считайте меня посрамленным, потому что и последнее не меньше первого и дает вам дерзновение. Смотри, как (апостол) сводить это к своему лицу; это же делает он и во многих других местах, например, в послании к Римлянам говорит: "Ибо я не стыжусь благовествования" (Рим. 1:16), и к Коринфянам: "Это приложил я к себе и Аполлосу" (1 Кор. 4:6). "Жизнью ли то, или смертью". Говорит он это не потому, чтобы не знал, – он знал, что не тогда, а после умрет, – но заблаговременно подготовляем к этому их душу. "Ибо для меня", – говорит, – "жизнь – Христос, и смерть – приобретение" (ст. 21): и умерши, говорит, я не умру, так как имею жизнь в себе самом. Только тогда (враги) умертвили бы меня, когда бы могли страхом исторгнуть вру из моей души; доколь Христос со мною, я жив, хотя бы и смерть случилась. Даже и в настоящем веке не то составляет жизнь мою, что живу, но – Христос. Если и в этом веке не в том состоит жизнь, "А что ныне живу во плоти, то живу верой", то и о будущем веке я говорю, что "и уже не я живу, но живет во мне Христос" (Гал. 2:20). Таков должен быть христианин. Не живу, говорит, обыкновенной жизнью. Как же ты живешь, блаженный Павел? Ужели не смотришь на солнце? Ужели не дышишь общим воздухом? Ужели не питаешься общей всем пищей? Ужели не ходишь по земле, как мы, не имеешь нужды во сне, в одежде, в обуви? Что ты говоришь: не живу? Как не живешь? Что ты хвалишься? (Нет), это не тщеславие. Если б об этом не свидетельствовали дела, то конечно можно бы назвать тщеславием. А так как дела свидетельствуют, то какое тщеславие? Исследуем же, каким образом он не живет. В другом месте он говорит: "Которым для меня мир распят, и я для мира" (Гал. 6:14). Итак, послушайте, в каком смысле он говорит: "И уже не я живу" (2:20), и еще: "Но живет во мне Христос".

Имя жизни, возлюбленные, многозначительно, т. е. имеет много значений, так же как и имя смерти. Есть жизнь телесная, и есть жизнь греховная, как (апостол) говорит в другом месте: "Мы умерли для греха: как же нам жить в нем?" (Рим. 6:2). Следовательно, можно жить жизнью греховной. Прошу вас, обратите строгое внимание, чтобы наш труд не был напрасен. Есть жизнь вечная и бессмертная, а вместе и небесная: "Наше же жительство", – говорит, – "на небесах" (Фил. 3:20). Есть также жизнь телесная, о которой сказано: "Ибо мы Им живем и движемся и существуем" (Деян. 17:28). Итак, он говорит не о естественной жизни, что не живет; но о жизни греховной, какой живут все люди. И справедливо (говорит). Кто не привязан к настоящей жизни, тот как живет ею? Как живет ею тот, кто стремится к другой? Как живет ею тот, кто презирает смерть? Как живет ею тот, кто не желает ничего здешнего? Как составленный из адаманта, хотя бы наносили ему тысячу ударов, никогда не поворотится, так (тверд) и Павел: "И уже не я", – говорит он, – "живу", то есть ветхий человек: и в другом месте: "Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?" (Рим. 7:24). Таким образом, кто не делает ничего для пищи, ничего для одежды, ничего для настоящего, как тот живет? Он не живет естественной жизнью. Кто не печется ни о чем житейском, тот не живет. Мы живем этой жизнью, так как для нее все делаем; а он не жил, так как не занимался ничем здешним. Как же он жил? Так, как и мы говорим о некоторых: такой-то не существует для меня, когда он не делает ничего до меня относящегося; или что то же опять: такой-то для меня не живет. А что он не пренебрегал и жизнью естественной, видно из другого места: "А что ныне живу во плоти, то живу верой в Сына Божьего, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня" (Гал. 2:20), то есть, живу некоторой новой, отличной (от обыкновенной), жизнью.

Все же это говорит для утешения Филиппийцев. Не думайте, говорит, о том, что меня лишать этой жизни, потому что я, и живя, не этой жизнью жил, но той, какой хотел Христос. Скажи мне в самом деле: этой ли жизнью живет, кто презирает и деньги, и удовольствия, и голод, и жажду, и беды, и здоровье, и счастье? Этой ли жизнью живет, кто ничего здесь не иметь, кто часто решается оставить ее, когда нужно, и не заботится о ней? Вовсе не этой. Это нужно пояснить вам примером. Так, представь, что какой-либо великий богач иметь рабов и золото, и ничем из этого не пользуется: богат ли он от такого богатства. Нисколько. Представь еще, что он видит, как дети его расточают имение, и живут рассеянно в праздности, и нисколько не печется о них, а если угодно, представь, что и побои переносить он без скорби: назовем ли его богатым? Никак, хотя богатство и принадлежит ему. Так и Павел говорит: "Но живет во мне Христос". Если хочешь исследовать жизнь мою, то Христос жизнь моя. "И смерть – приобретение". Почему? Потому что (по смерти) гораздо яснее познаю Его, так что умереть значит начать истинную жизнь. Никакой беды не причинят мне те, которые умертвят меня, потому что они препроводят меня к моей жизни, и избавить меня от этой мне несвойственной. Что же? Находясь здесь, разве ты не Христов? И очень. "Если же жизнь во плоти доставляет плод моему делу, то не знаю, что избрать" (ст. 22). Чтобы кто-нибудь не сказал: если же в том состоит жизнь, то для чего Христос оставил тебя здесь? – он объясняет, что это – "плод делу". значит и настоящей жизнью можно пользоваться, проводя ее как должно, а не так, как многие (проводят). Это сказано им для того, чтобы ты не подумал, что он взвел клевету на жизнь, и не сказал: если мы здесь не приобретаем себе никакой пользы, то для чего не умерщвляем себя, не убиваем? нет, говорит, можно получить пользу и здесь, если мы живем не этой жизнью, а иной. Но может быть кто-нибудь скажет: так это-то и приносить тебе плод? Подлинно, говорит. где после этого еретики? Вот теперь – "Если же жизнь во плоти" (апостол) называет "доставляет плод моему делу", и именно "делу". Как плод дела? "А что ныне живу во плоти, то живу верой". Вот почему плод дела. "то не знаю, что избрать".

О, какое любомудрие! Как он и отринул любовь к настоящей жизни, и не оклеветал ее! Именно словами: "И смерть – приобретение" он отринул любовь к ней, а словами: "Если же жизнь во плоти доставляет плод моему делу", показал, что и настоящая жизнь нужна. Каким образом? Если пользуемся ею, как должно, если приносим плод. Если же она бесплодна, то уже не жизнь. Деревья, не приносящие плода, равно и сухие, мы бросаем и предаем огню. Жить – это нечто среднее и безразличное; а жить хорошо или худо – в нашей воле. Потому не должно нам ненавидеть жизни, так как можно жить и хорошо; если же будем злоупотреблять жизнью, то и в таком случай не должно обвинять ее. Почему? Потому что не жизнь тому причиной, но воля злоупотребляющих ею. Бог дал тебе жизнь, чтобы ты жил для Него; я ты, по наклонности ко злу живя греховно, сам себя подвергаешь всякой вине. Что ты говоришь, Павел, скажи мне? Не знаешь, что избрать? Здесь он открывает великую тайну, что в его власти было умереть, так как, когда есть выбор, то значит мы властны. "Не знаю", – говорит, – "что избрать". значит (это) в твоей вол? Да, говорит, если захочу испросить у Бога эту благодать. "Влечет меня то и другое: имею желание" (ст. 23). Заметь нежную любовь этого блаженного: он и тем утешает их, что видят, как он сам властен в выбор, как это зависит не от злобы человеческой, но от устроения Божья. Итак, для чего вы, говорит, печалитесь о смерти? Гораздо лучше было бы давно умереть. "Разрешиться", – говорит, – "и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас" (ст 24). Этим (апостол) подготовляем (Филиппийцев) к тому, чтобы они приближающуюся кончину его перенесли мужественно, этим научает их любомудрию. Хорошо говорит: "разрешиться и быть со Христом", потому что смерть – Вещь безразличная, не смерть – зло, но зло – после смерти мучиться. Равно смерть и не добро, но добро – по смерти быть со Христом; что бывает по смерти, то добро или зло. Итак, мы должны скорбеть не просто об умирающих, и радоваться не просто о живущих. Как же? Мы должны плакать о грешниках не умирающих только, но и живущих, а радоваться о праведниках не только живых, но и скончавшихся. Первые и при жизни умерли, а последние и по смерти живут; первые и в этой жизни жалки для всех, так как оскорбляют Бога, а последние, и туда переселясь, блаженны, так как отошли ко Христу. Грешники, где бы ни были, далеки от Царя, – потому достойны слез; а праведные, здесь ли, там ли, вместе с Царем, и там они еще гораздо ближе к Нему, не созерцанием, не верой, но, как сказано, "лицом к лицу".

Итак, будем оплакивать не просто умерших, но умерших во грехах. Они-то достойны плача, рыдания и слез. Какая, скажи мне, надежда отойти во грехах туда, где уже нельзя сложить с себя грехов? Доколь они были здесь, то очень можно было ожидать, что они переменятся, что будут лучше; а когда пошли во ад, то там нельзя получить пользы от покаяния: "В тесноте", – сказано, – "ада кто будет призывать Тебя" (Пс. 17:6)? Как же они недостойны слез? Будем плакать о тех, которые так умирают, я не препятствую; будем плакать, но без нарушения благопристойности, как-то: не будем рвать (на себе) волос, обнажать рук, терзать лице, надевать черные одежды, а только в душе будем тихо проливать горькие слезы. И без этого обряда можно горько плакать, а не шутить только: в самом деле, нисколько не отличается от шуток то, что некоторые делают. Эти публичные терзания бывают не от сострадания, но на показ, из честолюбия и тщеславия; многие (женщины) делают это по ремеслу. Плачь горько и стенай долго, где никто не видит; это будет делом сострадания, это и тебе принесет пользу. Кто плачет так о другом, тот тем более сам будет стараться, чтоб не подвергнуться тому же, – после того и грех тебе будет страшен. Плачь о неверных, плачь о тех, которые нисколько не отличаются от них, которые умирают без крещения и миропомазания; подлинно такие достойны слез и сетования, они вне царского чертога с обвиненными и осужденными: "Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божье" (Иоан. 3:5). Плачь о тех, которые умерли в богатств, и из своего богатства не придумали сделать ничего к утешению душ своих, которые имели возможность очистить грехи свои, и не хотели. О них будем плакать все и порознь и вместе, только с благопристойности), не теряя степенности, так, чтобы не выставить себя на позорище. Будем плакать о них не один, не два дня, но во всю нашу жизнь. Эти слезы – следствие не безрассудной страсти, но нежной любви; а те происходят от безумной страсти, и потому скоро осушаются. Лишь то, что происходить из страха Божья, бывает постоянно. Итак, будем оплакивать их, будем помогать им по силам, придумаем для них какое-либо пособие, хотя небольшое, однако ж могущее помочь. Как и каким образом? Сами молясь, и других убеждая молиться за них, всегда подавая за них бедным. Это доставить некоторое облегчение. В самом дел, послушай, что говорит Бог: "И защищу город сей ради Себя и ради Давида, раба Моего" (4 Цар. 20:6). Если память только праведника была столько сильна, то как не сильны будут дела, творимые за усопшего? Не напрасно установили апостолы, чтобы при совершении страшных тайн поминать усопших: они знали, что от этого много им выгоды, много пользы. Когда весь народ и священный лик стоить с воздеянием рук, и когда предлежит страшная жертва, то как не умолим Бога, прося за них? Но это (говорим) о тех, которые скончались в вере; а оглашенные не удостаиваются этого утешения, но лишены всякой такой помощи, кроме одной. Какой же именно? За них можно подавать бедным; это доставляет им некоторую отраду, потому что Богу угодно, чтобы мы помогали друг другу. Иначе для чего бы Он повелел молиться о мир и благосостоянии мира? Для чего бы – о всех людях? Хотя здесь между всеми есть и разбойники, и гробокопатели, и воры, и исполненные бесчисленных пороков, однако ж мы молимся за всех: быть может это послужить сколько-нибудь к их обращению. Потому как мы молимся за живых, которые нисколько не отличаются от мертвых, так можно молиться и за умерших. Иов приносил жертвы о детях и очищал их от грехов. "Может быть", – говорил он, – "согрешили в сердце своем" (Иов. 1:5). Так-то пекутся о детях. Не сказал, как теперь многие люди говорят: я оставлю им имение; не сказал: передам им славу; но сказал: приобрету власть; но сказал: куплю ноля. Но что? "Может быть согрешили в сердце своем". Какая в самом деле польза от всего того, что остается здесь? Никакой. Умилостивлю, говорит, Царя всех для них, и тогда они ни в чем не будут иметь недостатка. "Господь – Пастырь мой", – говорит (пророк), – "я ни в чем не буду нуждаться" (Пс. 22:1). Вот великое богатство, вот сокровище! Если мы имеем страх Божий, то ни в чем у нас нет нужды; а если не имеем его, то хотя бы владели самим царством, мы всех беднее. Нет равного боящемуся Господа: "Страх Господень", – сказано, – "все превосходит" (Сир. 25:14). Приобретем его, будем делать все ради него; хотя бы надобно было положить душу и предать на смерть тело, не пощадим себя; будем делать все, чтобы приобрести этот страх. Таким образом мы будем богаче всех, и получим будущие блага во Христе Иисусе, Господе нашем, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне И присно, и во веки веков. Аминь.