Беседа 17. Послание к Ефесянам.

БЕСЕДА 17

"Будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас. Итак, подражайте Богу, как чада возлюбленные, и живите в любви, как и Христос возлюбил нас и предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное"(Еф. 4:32; 5:1–2).

Сладострастие – меньшее зло, чем гнев.

То, что прошло, имеет большую силу и представляется более дивным и вероятным, чем то, что имеет случиться. Потому-то и Павел делает увещание на основании того, что было, – так как оно имеет большую силу, по причине Христа. Сказать: отпусти, и отпустится тебе, и: если не отпущаете, не отпустится и е вам, – такие слова много могут значить для людей любомудрых и верующих в будущее. Но Павел усовещивает не только этим (будущим), но и тем, что уже случилось, потому что (убеждаться) тем значить бегать наказания, а этим – быть причастником какого-либо блага. Подражай, говорит, Христу: этого одного достаточно для увещания к добродетели, т. е. для того, чтобы подражать Богу. Это убедительнее тех слов: "Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" (Μф. 5:45). Он не просто сказал, чтобы мы подражали Богу, но выражает желание, чтобы в отношении к тому, чем мы наслаждаемся, мы выказывали друг к другу отеческое расположение. Расположением же этим называется милосердие и соболезнование. И так как людям невозможно не огорчать и не огорчаться, то он нашел другое лекарство – чтобы мы прощали друг другу: "Прощайте", – говорит, – "друг друга". Но в этом нет ничего похожего (на прощение Божье), потому что если ты кому простишь, то и он тебе простить, а Богу ты ничего простить не можешь. При том ты (прощаешь) сорабу, а Бог – рабу и врагу и ненавидящему Его. "Как и Бог", – говорит, – "во Христе простил вас". И эти слова весьма загадочны; впрочем, вот что он говорить. Не просто, говорить, без всякой опасности простил, но – с опасностью для Сына, потому что, для помилования тебя, принес в жертву Сына. А ты, хотя тебе и часто представляется безопасное и ничего нестоящее помилование, не делаешь его. "Итак, подражайте Богу, как чада возлюбленные, и живите в любви, как и Христос возлюбил нас и предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное". Чтобы ты не подумал, что это было делом необходимости, послушай, что не просто он сказал, но: "предал Себя", как бы говоря: Владыка возлюбил тебя, когда ты быль врагом; люби же ты друга; а если ты не можешь этого, делай, по крайней мере, что можешь. О, что может быть благостнее этих слов? Назовешь ли ты царство, или другое что-либо, – ничто не будет равняться с ними. Ты подражаешь Богу, ты уподобляешься Богу, когда вместе с Ним прощаешь. Грехи нужно прощать скорее, чем долги денежные, потому что если ты простишь деньги, ты этим не будешь подражать Богу, а если будешь прощать грехи, ты будешь подражать Богу. Во всяком случае, как ты можешь говорить: я беден и не могу простить, – когда не прощаешь и того, что можешь? Если же и прощение грехов ты будешь почитать для себя делом убыточным, то что ж произойдет, когда дело коснется твоего богатства, имущества, пожитков? "Итак, подражайте Богу". А вот и еще прекраснейшее увещание: "Как", – говорит, – "чада возлюбленные". У вас есть и другая необходимость подражать Ему, – не только потому, что вы Им облагодетельствованы, но и потому, что сделались чадами. "Как чада возлюбленные". Так как не все сыновья подражают отцам, но только возлюбленные, то и говорит: "Как чада возлюбленные, и живите в любви". Вот и основание всего: если будет любовь, то не будет ни ярости, ни гнева, ни крика, ни брани, – все это будет уничтожено. Потому он и поставляет главнейшее на конце. Почему ты сделался чадом? Потому, что тебе прощено. На том же основании, на каком удостоен ты столь высокой чести, и сам ты прощай ближнему. Скажи мне: если бы кто-нибудь тебя, узника и виновного в бесчисленных злодеяниях, возвел на царство.... А лучше, оставим это. Если бы кто тебе, когда ты быль и горячке и боролся со смертью, помог каким-нибудь лекарством, – но превознес ли бы ты выше всего этого человека и даже самое название лекарства? Если к временам и местам, с которыми связано получение пользы, мы тяготеем как к собственной душе, – то тем более – к самым действиям. Будь привержен к любви, потому что через нее ты спасен, через нее сделался сыном (Божьим); и если в состоянии будешь спасти другого, то ужели ты не воспользуешься тем же лекарством и не станешь всех увещевать: отпустите, чтобы отпущено было вам (Лк. 6:37)? Так поступать – дело душ признательных, свободных и благородных. "Как и Христос", – говорит, – "возлюбил нас". Ты милуешь друзей, а Он – врагов; следовательно, то, что сделал Владыка, гораздо важнее. Да и как иначе слово – "как и" удержит свой смысл? Не ясно ли, что (в таком только случае), если мы будем благотворить врагам? "И предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное". Видишь ли, что страдание за врагов есть благоухание приятное и жертва угодная? Хотя бы ты и умер, и тогда будет жертва: вот что значит подражать Богу. "А блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым" (ст. 3). Сказав о грубой страсти – о гневе, (апостол) переходит к меньшему злу. А что сладострастие есть меньшее зло, послушай, как и Моисей в законе говорить сначала: "не убей", – что относится к гневу, – а потом: "не прелюбодействуй", – что относится к сладострастию. Как горечь, и крик, и всякое зло, и злоречие и все подобное происходят от гневливости, так блуд, нечистота, любостяжание – от (сладострастного) пожелания, потому что и любовь к деньгам, и любовь плотская – одна и та же страсть. И как там он уничтожил крик, эту колесницу гнева, так теперь отсекает сквернословие и шутки, колесницу распутства. "Также сквернословие", – говорит, – "и пустословие и смехотворство не приличны вам, а, напротив, благодарение" (ст. 4). Не произноси слов ни шутливых, ни постыдных, и не приводи их в действие, и ты угасишь пламя. "Не должны даже именоваться", – говорит, – "у вас", то есть, чтобы отнюдь даже не казалось (будто это есть у вас). То же говорил он, и пиша к Коринфянам: "Есть верный слух, что у вас появилось блудодеяние" (1 Кор. 5:1), то есть, будьте все чисты, потому что слова ведут к делам. Потом, чтобы не показаться тяжелым и суровым, и пресекая наклонность к шуткам, присовокупил и причину, говоря: "Не приличны вам", т. е. они нисколько (неприличны) для нас, "а, напротив, благодарение".

Что пользы сказать шутку? Только возбудишь ею смех. Скажи мне, сапожник возьмется ли за какое-нибудь дело, непринадлежащее к ремеслу его, или станет ли приобретать какой-нибудь (ненадлежащий) инструмент? Никак, – потому что чего мы не употребляем, то ничего для нас не стоить. Пусть не будет ни одного слова праздного, так как от празднословия можно перейти к неприличному (разговору). Теперь время не увеселения, но плача, скорбен и рыданий. А ты шутишь? Какой боец, вышедши на арену, оставляет борьбу с противником и произносить шутки? Близ тебя дьявол ходить вокруг, рыкая, чтобы поглотить тебя, все воздвигает и все обращает на твою голову, замышляет, как бы выгнать тебя из твоего убежища, скрежещет зубами, воет, раздувает огонь против твоего спасения, – а ты сидишь и произносишь шутки, пустословишь и говоришь неприличные речи? Можешь ли же ты успешно одолеть его? Мы забавляемся по-детски, возлюбленные! Хочешь узнать образ жизни святых? Послушай, что говорить Павел: "Я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас" (Деян. 20:31). Если же он употреблял такое попечение о милетянах и ефесянах, – не шутки говорил, а со слезами преподавал учение, – то что ты скажешь о других? Послушай, что он говорить и к Коринфянам: "От великой скорби и стесненного сердца я писал вам со многими слезами" (2 Кор. 2:4); и еще: "Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся?" (11:29). Послушай, что он говорить еще в другом месте, ежедневно, так сказать, желая переселиться из мира: "Ибо мы, находясь" в храмине, "воздыхаем" (5:4). А ты смеешься и забавляешься? Время войны, – а ты занимаешься тем, что свойственно плясунам? Не видишь ли ты лиц людей воюющих, как они суровы, как строги, как брови их страшны и полны ужаса? У них ты видишь лице суровое, сердце бодрое, ум отважный, быстрый, сдержанный, осторожный и беспокойный, большое благочиние, большую стройность и великое молчание в рядах; не говорю уже, что они не произносят постыдного слова; они вовсе ничего не говорят. Если же они, сражаясь с врагами чувственными и не будучи в опасности потереть какой-либо вред от слов, наблюдают столь великое молчание, то ты, который должен вести войну и за слова, и даже большую часть войны, – как ты допускаешь этой твоей части оставаться обнаженной? Разве ты не знаешь, что мы здесь подвергаемся многим наветам? Шутишь и забавляешься, говоришь остроты, возбуждаешь смех, и нисколько не думаешь о деле? Сколько от шуток происходить клятвопреступлений, сколько вреда, сколько сквернословия! Но, говорят, эти шутки не таковы. Однако, послушай, – (апостол) изгоняет всякие шутки, Ныне время войны и битвы, бдения и бодрствования, вооружения и приготовления к борьбе. В теперешнее время вовсе не может быть места смеху, потому что это – время мира. Послушай, что говорить Христос: "Мир возрадуется; вы печальны будете" (Иоан. 16:20). Христос распялся на крест из-за твоих злодеяний, а ты смеешься? Он потерпел заушения и столько пострадал из-за твоих бедствий и объявшей тебя бури, а ты веселишься? И разве не тем более ты этим Его раздражаешь? Но так как иным это дело кажется безразличном и таким, от которого трудно уберечься, то рассудим немного об этом и покажем, насколько велико это зло. Это дело дьявола – нерадеть о безразличных (поступках). И, во-первых, если бы это было и безразлично, и в таком случае не должно этим пренебрегать, зная, что от этого происходить много зол, которые возрастают и часто оканчиваются любодеянием. А что это не безразлично, видно из следующего. Посмотрим, откуда (этот порок) происходить. Или лучше, посмотрим, каков должен быть святой. Он должен быть тихим, кротким, скорбящим, плачущим, сокрушенным. Следовательно, кто говорит шутки, тот не святой, какой, будь он хотя и эллин, смешон. Это позволительно только играющим на сцене, где гнусность, там и шутки; где безвременный смех, там и остроты. Послушай, что говорить пророк: "Служите Господу со страхом и радуйтесь [пред Ним] с трепетом" (Пс. 2:11). Шутливость делает душу слабой, ленивой, вялой; она возбуждает часто ссоры и порождает войны.
Что же? Разве ты принадлежишь не к числу мужей? Оставь же то, что свойственно детям. Тебе не нравится, если твой раб говорит на площади что-либо бесполезное; а ты, называя себя рабом Бога, произносишь на площади шутки? Прекрасно, если душа трезвенная, – ее нельзя увлечь; а рассеянной кто не увлечет? Она будет обманута сама собою и не нужно ей будет козней и нападений дьявола. А чтобы тебе лучше узнать (дело), обрати внимание на самое название. Шутником (ευτράπελος) называется человек непостоянный, на все готовый, нетвердый, изменчивый, бывающий всем. Но это – несвойственно тем, которые служат Камню. Такой человек легко изворачивается и переменяется, потому что он должен подражать и изменению лица, и словам, и смеху, и походке (других) и всему; при том ему нужно выдумывать остроты, потому что для него и это необходимо. Но играть комедии несвойственно христианину. При том охотнику до шуток необходимо терпеть сильную вражду со стороны осмеиваемых им, присутствуют ли они при этом, или услышать со стороны. Если это дело хорошее, то зачем оно предоставляется мимическим актерам? Ты делаешься таким актером, и не стыдишься? Для чего вы не позволяете этого свободным вашим (женщинам)? Разве этим вы не свидетельствуете, что это нечестный обычай и неблагопристойное дело? Много зол гнездится в пристрастной до шуток душе, большая рассеянность и пустота: расстраивается порядок, ослабляется благоустройство, исчезает страх, отсутствует благочестие. У тебя язык не для того, чтобы передразнивать другого, а чтобы благодарить Бога. Разве ты не видишь, так называемых, смехотворов, клоунов? Вот они – шутники. Изгоните, умоляю вас, из душ своих это непривлекательное удовольствие: это дело паразитов, мимических актеров, плясунов и публичных женщин. Пусть будет оно далеко от души свободной и благородной, даже и от рабов. Если кто бесчестен, если кто мерзок, тот и охотник шутить. Многим это дело кажется даже добродетелью, и это достойно слез. Как похоть мало-помалу доводить до любодеяния, так и наклонность к шуткам кажется привлекательной, а между тем менее всего привлекательна. Послушай, что говорить Писание: "Грому предшествует молния, а стыдливого предваряет благорасположение" (Сир. 32:12). Но ничего нет бесстыднее шутника; потому уста его исполнены не приятности, а горечи. Изгоним этот обычай из-за трапез. Есть некоторые, которые учат этому даже бедняков. О, нелепость! Шутами делают тех, которые окружены горестями! Где нет этой болезни? Она вошла и в Церковь, она уже коснулась и Писаний. Сказать ли нечто, чтобы показать чрезмерность зла? Стыжусь, а все-таки скажу. Я хочу показать, до чего дошло зло, чтобы не подумали, что я занимаюсь мелочами и рассуждаю с вами о чем-нибудь маловажном, чтобы, хотя этим способом мне можно было отвлечь вас от заблуждения. Пусть никто не полагает, что я выдумываю: я скажу то, что слышал. Случилось кому-то быть у одного из тех, которые тщеславятся ученостью, – я знаю, что возбужу смех, а все же скажу; поставивши стол, этот сказал: „хватайте, дети, чтобы не распалился желудок". Равным образом иные говорят: „горе тебе, мамона, и тому, у кого нет тебя". И много таких нелепостей привнесла шутливость, как, наприм., когда говорят: „теперь нет рождения". Я говорю это, показывая нелепость постыдного обычая, потому что подобные выражения (происходят из) души, чуждой благочестия. Не достойны ли такие (слова) молний? Можно бы найти много и других подобных выражений. Потому, умоляю, изгнавши отовсюду этот обычай, будем говорить то, что нам прилично, и пусть снятия уста не произносят слов, свойственных устам бесчестным и позорным. "Какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмой?" (2 Кор. 6:14)? Лучше, если мы, удалившись от всего неприличного, в состоянии будем воспользоваться обещанными благами, чем если, занимаясь этим, погубим через то трезвенность ума. Человек шутливый скоро делается злоречивым; а злоречивый способен к бесчисленному множеству и других пороков. Итак, упорядочивши эти два душевные состояния и подчинивши их разуму, как послушных коней, – я разумею похоть и гнев, – поставим над ними возницей ум, чтобы получить награду вышнего звания, которой да сподобимся все мы во Христе Иисусе Господе нашем, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.