SPURIA. На притчу о блудном сыне
Собрание творений святителя Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского
На притчу о блудном сыне
Всегда, конечно, братья, должны мы проповедовать о человеколюбии Божием (им ведь мы "живем и движемся и существуем" – Деян. 17:28); но в особенности в настоящее время обязаны мы делать это, как по общему долгу, так и ради благодеяния (Его) к тем звездам, которые имеют взойти из купели (крещения). Ведь и они возсияют благодаря Его человеколюбию, и мы им спасены и спасаемся: оно дано нам в качестве наследия Создателем Богом и Отцом нашим. Скажем же о нем то, что сказал Владыка Христос, человеколюбивый Сын человеколюбивого Отца, единственный достоверный Истолкователь Отеческого существа. Раскроем всю притчу о блудном сыне, чтобы из нее научиться, как должно приближаться к недосягаемому и как просить Его о прощении грехов. "У некоторого человека было два сына" (Лк. 15:11). Спаситель говорит приточно, а не положительно. Поэтому о Своем Отце Он выражается как о некоем человеке, а о рабах говорит как о детях, давая тем самым понятие о любви Божией к людям. "У некоторого человека" говорит "было два сына". Кто этот человек? "Отец милосердия и Бог всякого утешения" (2 Кор. 1:3). Какие же это у Него два сына? Праведники и грешники, - пребывающие в Его божественных повелениях и преступающие заповеди Владыки. "И сказал младший из них отцу" (Лк. 15:12). Кто этот "младший" сын? Человек, не имеющий устойчивости в душе и колеблющийся ветрами юности. Природа признала Отцом своего Создателя, хотя воля и не воздала чести своему Творцу. "Отче! дай мне следующую [мне] часть имения". Хорошо, что он попросил у Бога то, что Ему принадлежит, но худо то, что он растратил то, что получил. "И [отец] разделил им имение". Дал им весь мир, как свой дом; дал им, как Творец, всю тварь; дал им вместе с телами и души разумные, чтобы, руководясь разумом, они не делали ничего неразумного; даровал им Свой закон, естественный и писанный, как божественного пестуна, чтобы воспитываемые им они исполнили волю Законодателя. "По прошествии немногих дней младший сын, собрав все" (как и можно было ожидать от юноши) "пошел в дальнюю сторону" (Лк. 15, 13). Оставил Бога, и Бог его оставил, потому что Он не насилует того, кто не хочет служить Ему. Ведь и все добродетели – дело свободной воли, а не необходимости. "И там расточил имение свое, живя распутно". Там он погубил все богатство души своей; там, утопая в наслаждениях, он потерпел кораблекрушение; там, в быстрой смене увеселений, он сделался бедняком; там, покупая душепагубные удовольствия и торгуя весельем, он нажил себе потоки слез; добродетели, какие имел он, утратил, а вместо них обогатился пороками, каких не знал раньше. "Когда же он прожил все" (неестественно, в самом деле, чтобы у человека, проводящего постыдную жизнь, оставалось богатство благодати), "настал великий голод в той стране" (ст. 14). Где не возделывается хлеб целомудрия, там должен быть сильный голод; где не произрастает лоза воздержания, там является голод; где не выжимаются грозды непорочности, там свирепствует голод; где нет небесного вина, там ужасный голод; где обильно родится зло, там совсем не родится добра; где процветают дурные дела, там совершенный недостаток добродетели; где елей человеколюбия не источается, там сильный голод. Тогда-то "и он начал нуждаться". Ничего ему не оставалось более, кроме дел невоздержания, после того, как он переделал все постыдные дела. "И пошел, пристал к одному из жителей страны той" (ст. 15). Жители же той страны, где оказался переселенец, были бесы. И "послал его" тот, к кому он прилепился, "на поля свои пасти свиней". Так-то почитают бесы тех, кто служит им; так любят они тех, кто любит их; так благодетельствуют своим приверженцам! "И он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи" (ст. 16). Что это значит - "рожками"? Рожцы – сладки на вкус и вместе с тем грубы и тяжелы. Но таков и грех по своей природе: он веселит немного, а наказывает много; наслаждение доставляет минутное, а мучение вечное. "Придя же в себя": сравнил свое прежнее блаженство и последующее жалкое положение, сообразил, кем он был, когда находился в послушании у Бога и Отца, и кем стал, подчинившись демонам. "Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода"? Сколько оглашаемых наслаждается теперь священными писаниями, а я изнывают от глада божественных слов? Скольких благ лишил я самого себя? Скольким бедствиям я себя подверг? Зачем оставил я то блаженное состояние? Зачем бросился в эту пагубную жизнь? Все то, что я потерпел, - урок мне: не оставлять Бога; теперь я научился держаться Того, Кто всегда хранит тех, которые держатся Его; я научился не верить нечистым демонам, внушающим всякую нечистоту и пагубу. Итак, что говорит он? "Встану, пойду к отцу моему". Возвращусь добрым туда, откуда ушел на зло; вернусь к Отцу моему, Творцу, Владыке, Попечителю и Промыслителю; возвращусь к Тому, Который давно ждет и готов принять возвращающихся к Нему. "Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих" (ст.18-19). Для моего спасения достаточно этих слов; надежным ходатайством за меня послужит имя Отца моего: не может ведь Отец мой, из моих уст слыша это имя, не показать себя Отцом на деле; не может не подвигнуться сердцем, будучи благоутробным, не может, услышав: "согрешил", не оказать снисхождения моему раскаянию; услышав мой голос, не может Он не забыть Своего справедливого гнева. Я знаю, какую силу имеет пред ним раскаяние; знаю, что могут сделать у Него слезы; знаю, как каждый грешник, припадая к Нему с теплыми слезами, подобно Петру, получает прощение своих грехов; знаю благость моего Бога; знаю кротость моего Отца. Он помилует меня кающегося, как не наказал согрешившего.
"Встал и пошел к отцу своему". За добрым решением последовало доброе дело. И справедливо: недостаточно стремиться к полезному только на словах; необходимо и делом подтверждать свои добрые намерения. Находясь еще вдали от Отца, но стремясь к Нему сердцем, он то ломает себе руки, то поражает ударами свою грудь, как источник дурных желаний, то лицом припадает к земле, то из очей проливает потоки слез в подкрепление своей просьбы, то изыскивает оправдание себе; наконец, сквозь слезы он громко взывает: "Отче! я согрешил против неба и пред тобою"! Знаю, согрешил я, Христе Владыко и Господи: мои грехи Ты один знаешь; согрешил я, помилуй меня, как Бог и Владыка. Я недостоин очей поднять на небо и умолять Тебя, моего доброго Владыку; велика и нестерпима моя вина; нет числа моим грехам! Но помилуй меня, так как Ты благ всегда. "Недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих" (ст.19). Так просящего из глубины сердца увидел его Тот, Кто болезнует о заблудших, призирает согрешающих и ожидает их раскаяния, - увидел его Отец его и милосердовал о нем. Конечно, Он был Отцом по благодати, по природе будучи Богом. "И, побежав, пал ему на шею и целовал его" (ст. 20). Не дождался, когда тот подошел и стал умолять его, но с готовностью устремился ему навстречу. И не погнушался шеи его, оскверненной и запачканной грязью порока, но чистыми Своими руками обняв его, целовал без счету того, кого давно уже ожидал. О, неизреченное и безмерное благоутробие! О, необычайное человеколюбие! О, примирение чудное! Тотчас убедил он Бога в одно мгновение и к слезам снизойти и столь великое множество (грехов) победить. Ты удивляешься, видя, что Бог с любовью принял грешника? О, какая отеческая любовь! Грешник на земле заплакал, и Единый безгрешный с неба преклонился к человеколюбию. Кто видел когда, чтобы грешник был ублажаем Богом? Кто видел когда, чтобы судия услуживал подсудимому? Кто видел когда, чтобы обвиненный был ласкаем? А между тем Бог призывает, как некогда Израиля: "Народ Мой! что сделал Я тебе и чем отягощал тебя" (Мих. 6:3)? И теперь бывает тоже самое, и было, так как обычно быть побеждаемым самим Собой Отцу щедрот и Богу всякой утехи. Но этот блудный сын не удовлетворился такой встречей со стороны Отца, но и в добрых (делах) покаяния будучи блудным, при множестве грехов своих не считал такое человеколюбие достаточным для спасения; поэтому, что именно придумал он сказать Отцу, то при встрече с ним и выразил приличным образом: Отче! Если только позволительно мне называть тебя Отцом, если, называя Тебя Отцом, я тем не увеличиваю своей вины пред Тобой, если не оскорбляю этим зовом имени недосягаемого, если не замыкает уст моих совесть, если не связывает языка тяжесть моих грехов, если не воспрепятствует мне моя прежняя жизнь: прими, Отче святой, из нечистых уст нечистую мольбу! Отче по благодати и Создатель по природе, "отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим" (ст. 21)! Согрешил я, исповедаю прегрешения мои, не скрываю того, что ты видишь, не отрицаюсь того, что ты знаешь; как подсудимый я предстою Тебе, как беззаконник сам себя осуждаю: но Ты, как Судия, помилуй меня. "Я согрешил против неба и пред тобою"! Боюсь поднять к небу глаза свои, боюсь самого вида тверди небесной, как голоса обвинителя, боюсь обратить взоры к сиянию Божества, имея нечистые очи сердца. "Согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим". Вот я сам предаю себя, сам осуждаю себя, сам произношу над собою приговор. Нет нужды ни в суде для постановки приговора, ни в свидетелях для улики, ни в обвинителях для обличения. Внутри себя имею восседающую совесть, неумолимого судью в душе ношу, страшное судилище; в совести ношу свидетелей, в очах моих обвинителя; зрелища меня обвиняют, конские ристалища вопиют против меня, поиски охотников за дикими зверями взывают против меня. Распутство торжествует надо мной, мои дела увековечены как бы на позорном столбе, моя настоящая нагота обличает меня, самые рубища, в которые я облечен теперь, посрамляют меня и я уже недостоин называться сыном Твоим, "прими меня в число наемников твоих". Не прогоняй меня из Твоего дома, Господи, чтобы опять враг, найдя меня заблудившимся, не увлек к себе как военнопленного, но и не привлекай меня близко к страшной Твоей и таинственной трапезе, потому что я не дерзаю нечистыми глазами смотреть на святая святых. Оставь меня с оглашаемыми в притворе церкви, чтобы, созерцая совершающиеся в ней таинства, я возжелал понемногу опять получить их; чтобы, подхваченный волнами божественными, я омыл позор постыдных песен, стер эту грязь, лежащую на моем слухе, чтобы, созерцая Твои сокровища, похищаемые благочестивыми мужами, я и сам пожелал иметь руки, достойные принять их. Когда такие просьбы излил блудный и так со слезами умолял,
"отец сказал рабам своим". Каким рабам? Слушай: к иереям и служителям Его повелений. "Принесите лучшую одежду и оденьте его" (ст. 22). Принесите одежду, истканную свыше, обновленную духовным огнем, принесите одежду, которая ткется в водах купели. Принесите одежду, приготовленную из духовного огня, и оденьте его. Оденьте его, который сам себя раздел, оденьте нового Адама, которого обнажил дьявол, оденьте царя создания; украсьте того, ради которого Я украсил мир. Украсьте дорогие для Меня члены Моего сына. Мне невыносимо видеть его лишенным благообразия, нестерпимо оставить Мой образ обнаженным; позор Моего сына я считаю позором Себе; Мою честь полагаю в его чести.
"Дайте перстень на руку его", чтобы он носил залог Духа и нося его был храним Духом, чтобы, имея Мою печать, он был страшен всем врагам и противникам, чтобы издалека было видно, какого отца он сын. "Дайте и обувь на ноги" его, чтобы опять змей не нашел обнаженной пяту его и не уязвил его своим жалом, но чтобы лучше он попрал главу змея, уничтожил жало врага и в безопасности шествовал по пути Божию. "И приведите откормленного теленка, и заколите" (ст. 23). Какого тельца Он называет упитанным? Какого? Которого телица Мария Дева родила. Принесите тельца неукрощенного, не подъявшего ярма греха, девственного и от Девы (рожденного), следующего за теми, кто следует за Ним, не по принуждению, но добровольно; не прибегающего ни к силе, ни к рогам, но с готовностью склоняющего Свою шею желающим заклать Его. Итак, заколите Того, Кто добровольно заколается; заколите Того, Кто животворит закалающих; заколите закалаемого и не умирающего, заколите Того, Кто разнимается на части, и разнимающих Его освящает; заколите вкушаемого знающими Его и никогда не истребляемого; заколите Того, Кто вкушающих Его делает блаженными. И вкусил Его, все будем радоваться, "ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться" (ст. 24). Вам знакома эта духовная радость, вы вкусили ее и помните, как во время страшных тайн служители божественного священнодействия, подражая крыльям ангелов узкими кусками полотна, лежащими на левом плече, обходят и взывают: "да никто от оглашенных", да никто из немогущих видеть вкушаемого Агнца, да никто из немогущих созерцать небесную кровь, изливаемую во оставление грехов, да никто недостойной живой жертвы, да никто нечистый, да никто немогущий нечистыми устами прикоснуться страшных тайн (не смеет приступить сюда). Потом присоединяются и голоса ангелов с неба, говорящих: свят Отец, давший в жертву Тельца упитанного, не познавшего греха, как говорит пророк Исайя: "не сделал греха, и не было лжи в устах Его"; свят Сын, Агнец, всегда приносимый в жертву волею и всегда живой; свят Утешитель, Дух Святой, совершающий жертву. Когда все это совершалось, старший сын, возвратившись из отлучки, услышал пение и лики, и подозвав одного из рабов, спрашивал его, что такое происходит, какой шум оглашает мои уши. Он говорит, а Давид пророк внутри дома воспевает: "тогда возложат на алтарь Твой тельцов" (Пс. 50:21). Он же опять предлагает присутствующим угощение и говорит: "вкусите, и увидите, как благ Господь" (Пс. 33:9). Там же и Павел, изъяснитель божественных тайн, взывает и говорит: "Пасха наша, Христос, заклан за нас" (1 Кор. 5:7). Радостью торжествует Церковь и ликует. А он говорит рабу: да, пока я был вне дома, другие в мое отсутствие разделяют мои таинства в моем доме. Да, отвечает тот, пришел брат твой и отец твой заколол тельца упитанного, радуясь, что он возвратился живым и здоровым. Разгневался тогда праведник и не пожелал войти. Разгневался праведник и впал в рабство зависти; поправ удовольствия жизни, он сам был охвачен завистью. Но как же говорит Павел: "я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти" (Римл. 9:3)? Не с той, конечно, целью, чтобы представить праведника завистливым, употребил Спаситель такой оборот речи, но чтобы возвестить чрезмерное богатство милости Отца Своего. Это ясно обнаруживается из дальнейшего. "Отец же его, выйдя, звал его" (ст. 28). О, неизреченная мудрость! О, боголюбезный промысл: и грешника помиловал, и праведника ублажил; и стоявшему не позволил пасть, и падшего возбудил, и бедняка обогатил, и богатому не допустил от зависти впасть в бедность. "Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими" (ст. 29); я хожу в милотях, козьих кожах, терпя лишения, скорби, озлобления (Евр. 11:37). Когда же пришел этот сын твой, презревший тебя и проживший твое имение с блудниками, ты тотчас заколол для него упитанного тельца, и ни словом не упрекнул его, ни видом не показав ему своего неудовольствиях, ты тотчас принял его гостеприимно: украсил всего твоею одеждою, облистал золотым перстнем, укрепил сапогами, ввел его в дом свой, и устроил для него трапезу, и чаши наполнил, и тельца упитанного заколол, и верных созвал на пир, и ангелов заставил ликовать, и устроил странное сопиршество неба и земли. И такие дары ты расточаешь тому, кто презрел Твою доброту и обесчестил Твое святое имя. Что сказать о глубине и бездне Твоих щедрот? Как удивляться морю Твоего благодушия? Ты милуешь, Господи, всех, потому что все можешь и пренебрегаешь грехи людей, ради их покаяния. Отец же его "сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое" (ст. 31). Ты никогда не отлучался от Моих недр, ты не покидал Моей Церкви, ты всегда внимал псалмам и гимнам, ты неразлучно пребываешь с ангелами, ты предстоишь жертвеннику и с дерзновением взываешь: "Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое" (Мф. 6:9). А твой брат пришел ко Мне осужденный, пристыженный, с лицом, поникшим к земле, и сокрушенным и печальным голосом взывал: "Отче! я согрешил против неба и пред тобою 19 и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих"! Что Я мог сделать в ответ на эти слова? Мог ли я помиловать Моего сына, пришедшего ко Мне? Осуждай Меня, если гневаешься. Я же, будучи человеколюбив, не мог допустить, чтобы сделано было что-либо бесчеловечное. Не могу не помиловать Я того, кому дал жизнь, не могу не пожалеть того, кого породил из своих недр. "Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое" (ст. 31). Небо – твое, твердь – твоя, солнце – твой факелоносец, луна – твоя приспешница, звезды – твои свечи, воздух – твой питатель и все, что в нем, твое, земля и все, что на ней, твое, море и все, что в нем, твое, вселенная – твоя, Церковь – твоя, жертвенник – твой, телец упитанный – твой, жертва – твоя, ангелы – твои, апостолы – твои, мученики – твои, настоящее – твое, будущее – твое, воскресение – твое, бессмертие – твое, нетление – твое, царство небесное – твое, все видимое и умопостигаемое – все твое. Я ничего не отнял у тебя, чтобы отдать ему; не раздел тебя, чтобы одеть его. Не своим ли добром я был щедр для него? Не одинаково ли я отец и твой и его? И тебя почитаю за добродетель, и его милую за прекрасное возвращение; и тебя люблю за твою жизнь, и его за исправление; и тебя милую за поведение, и его за раскаяние; и тебя за твое терпение, и его за возвращение ко мне. "А о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся" (ст. 32). Кто, видя мертвого воскресшим, не обрадуется, и кто, найдя то, что потерял, не будет торжествовать. Поди и ты, сын мой, возвеселись с нами, и возликуй с ангелами и обними со мной брата твоего и воспой вместе с Давидом эту духовную песнь, приличную настоящему торжеству: "Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты! Блажен человек, которому Господь не вменит греха" (Пс. 31:1-2). Вы слышали божественную притчу, изнали ее смысл и видели ее значение. Поняли, насколько человеколюбив Господь ваш, насколько Он незлобив. Итак, прибегнем к Нему с чистым сердцем, воспоем Ему единогласно: Владыко, Господи Человеколюбче, Единородный Сын Божий, согрешили мы на небо и пред Тобою, уже не достойны называться сынами Твоими, но уповаем на Твои щедроты, имеем залогом Твоего человеколюбия Твой честный крест, который Ты претерпел ради нас, имеем посредников Твоего благоутробия, прежнюю блудницу и бывшего разбойника. Чрез них и мы и все грешники поспешим прибегнуть к Твоему человеколюбию. Как их Ты сделал славными и блаженными, Господи, так и нас припадающих к Тебе помилуй. Как мертвых Ты воскресил, будучи распят на кресте, так и нас умерщвленных грехом воскреси по многому Твоему человеколюбию, чтобы нам быть вместе с искупленными ценою Твоего воскресения. Говоря это, будем ожидать, чтобы и нам сказал Владыка наш Христос: "по веревашей да будет вам" (Мф. 9:29). А вы, имеющие сподобиться даров крещения, отбросивши всякое чуждое помышление, и души ваши устремивши к Небесному Жениху, вкусите благодать Святого Духа. "Господь близко", "не заботьтесь ни о чем" (Филипп. 4:5,6). При дверях Искупитель, Врач близ верующих, врачебница открыта, лекарства готовы, купель всех ожидает, благодать раскрылась, духовная одежда изготовляется Отцом и Сыном и Святым Духом. Блаженны удостаиваемые носить эту одежду! Вам остается теперь затеплить светильники вашей веры, и щедро влить елей благочестия, чтобы ночью, когда раздастся голос: "вот, жених идет" (Мф. 25:6), вам можно было выйти навстречу Ему с сияющими светильниками, ликуя и радуясь и взывая: "благословен Грядущий во имя Господне" (Мф. 21:9)! Ему слава и держава, ныне и присно и во веки. Аминь.
О пляске Иродиады и об отсечении главы Предтечи и Крестителя Иоанна
Любитель уединения, - в каком-нибудь укромном уголке леса, в тени деревьев, наслаждаясь прелестной музыкой журчащего источника и пением сладкогласных птиц, - умиляется душою и сердцем и в таком настроении производит на всех приятное впечатление. Подобно этому и мы в предшествующие дни, призываемые кротким дыханием Духа, беседовали с вами о различных делах милосердия. Но теперь, когда Евангелие только что возвестило нам о безумии Ирода и о распутстве женщин, о пиршестве безумных мужей и о проклятой трапезе, о беззаконном даре и несправедливом деле, и о погребении честнейшего тела, теперь я настроен совершенно иначе. Немеют уста мои, возлюбленные, когда пред моим взором проходят эти Иродовы деяния: язык не поворачивается говорить об этих делах или вернее о ранах содеявшего такие дела. "В то время", сказано, "Ирод четвертовластник услышал молву об Иисусе 2 и сказал служащим при нем: это Иоанн Креститель; он воскрес из мертвых, и потому чудеса делаются им" (Мф. 14: 1,2). Сознается Ирод, что он убил пророка, которого не мог обмануть; сознается, что знал о том, которого убил, что он пророк и муж праведный. Ведь если бы он тогда не знал этого, не стал бы говорить теперь, что это Иоанн воскрес из мертвых и потому творит такие чудеса. О, злая совесть! В каком преступлении ты сама себя обличаешь! О, злая совесть, обитающая в грязной душе, при жизни казнящая и после смерти неумолимо осуждающая! И за что убил он пророка? За то, что тот возвещал истину и беззаконный поступок его хотел исправить посредством обличения. Тот, кому надлежало быть блюстителем заповедей Божиих, сам нарушал законы беспорядочной невоздержанностью в удовольствиях. Ведь царь, издавая справедливые законы, сам первый должен исполнять их, а не попирать. Да и как мог бы он поддерживать добрый порядок среди своих подданных, если бы справедливыми законами не удерживал необузданный род людской как бы вожжами в послушании? А Ирод, царствуя не над народом, а над удовольствиями, или вернее сказать – будучи рабом удовольствий ("ибо, кто кем побежден, тот тому и раб" – 2 Петр. 2:19), не только преступал закон Божий, но и дерзнул на неправое убийство. И кого убил? Человека праведного, больше которого не восставал среди рожденных женами, по свидетельству самого Господа, - человека, обитавшего в пустыне необитаемой, безводной, бесплодной, недоступной, где не было ни деревца, ни былинки, ни цветочка. Обитал в пустыне Иоанн, не убегая от соплеменных и родственных людей, но избегая видеть и слышать о скверных делах человеческих. Он ни сеял, ни жал; у него не было ни хлеба, ни вина, ни трапезы, ни ложа, доставляющего людям столько удовольствий, ни мягких пуховых перин, расслабляющих и изнеживающих телеса женоподобных мужчин; не имел он ни свечи, ни подсвечника, ни стола, ни подножной скамейки, ни чаши, ни блюда. Одним словом, удалившись от жизни мирской, он ничем мирским не пользовался. Обитал он не под кровом дома с золоченым потолком, но под кровом скал, нетронутых человеческой рукой. И столом, и подножием, и ложем для него была земля, мясо ему заменяли акриды, а пирожные – дикий мед; чашей у него служила горсть собственной руки, а вместо вина он пил чистейшую ключевую воду. Такого-то человека схватил Ирод и держал в узах. "Ибо Ирод, взяв Иоанна, связал его и посадил в темницу за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего" (Мф. 14:3). О, неестественное дело! Иоанн его душу, связанную узами греха, хотел разрешить обличением, а он наложил узы на своего разрешителя! Но и в узах Иоанн вещал, и содержимый под стражей обличал. "Говорил перед царями и не стыдился" (Пс. 118:46). Смерти Иоанн не боялся, а боялся молчать об истине. Его-то убил Ирод, и, убив, совершил убийство не одно, но многие. Умертвив учителя и исцелителя душ, он вместе с ним умертвил и всех тех, кого тот при жизни мог бы оживить своим словом. И когда он убил его? Стыдно сказать, не для говорящего стыдно, а для сделавшего убийство. Когда праздновался день рождения Ирода, дочь Иродиады плясала пред пирующими и угодила ему, до такой степени, что он с клятвой обещал ей дать все, чего бы она ни попросила. А та, по наущению матери своей, сказала: "дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя". О, злое празднество, дышащее убийством пророка! О, если бы за той трапезой угощались люди праведные! Общение с ними послужило бы на пользу и развращенной душе Ирода: может он и исправился бы. "С преподобным преподобен будешь" – сказано - "и со строптивыми развратишься" (Пс. 18:26,27). Но он вместо того, чтобы иметь попечение о вдовицах и сострадание к сирым, чтобы при помощи их усердных и неотступных молитв пред Богом сохранить свою жизнь непоколебимою, благодушествовал с распутными людьми и бесчестными женщинами, и в позорном обществе, отягощенной обильной выпивкой и обольщенных невоздержными женщинами, отнял жизнь у Иоанна. Предтечу дня, чудный светильник, лампаду веры, светильник всего мира – Иоанна он посягнул уничтожить убийством. И ведь, разрушив этот светильник, Ирод только самого себя погрузил во тьму. Конечно, внешнюю его – скудельную – оболочку он уничтожил, но душа Иоаннова продолжала светить и от нее воссияла весть
веры находящимся во аде. (Еще при жизни своей), как пророк, зная, что ему должно предупредить Господа своего во аде, Иоанн посылает к Нему некоторых из учеников своих с вопросом: "Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого" (Мф. 11:3)? Не незнанием вызван этот вопрос. Как мог он не знать Господа, когда, указывая на Него, сказал: "вот Агнец Божий, Который берет [на Себя] грех мира" (Иоан. 1:29)? Как мог не знать Господа он – зритель нисхождения Духа с небес и слышатель гласа Отчего о Нем, говорящего: "Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение" (Мф. 3:17)? Что же означает в таком случае его вопрос: "Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого" (Мф. 11:3)? Не сказал: Ты ли тот, кто придет? – потому что на землю уже Он пришел, но спрашивал: "Ты ли Тот, Который должен придти" (очевидно, речь идет об аде), или нам ждать другого?
Иоанн мог так рассуждать сам с собою: может быть, Господь пошлет в ад вместо себя ангела, облекши его силой? Или, быть может, Он всех воскресит одним своим словом, как сделал это с Лазарем? В виду этого, не зная воли своего Владыки, он и посылает спросить у Него: "Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого" в аде? Его-то убил Ирод! И как убил? Праздновался день рождения Ирода и дочь Иродиады плясала. Самая подходящая забава для подобной трапезы! В самом деле, где сплелись друг с другом пьянство и разгул, там нет ничего твердого, но все шатается, колеблется, подобно безумию Ирода. Слушайте, любители плясовых зрелищ, следящие своими взорами за гибкими ногами расслабленных юношей и распускающие свои сердца вместе с их изнеженными телами; послушайте, к какому убийству привело это утонченное удовольствие. Наученная матерью своею, дочь сказала: "дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя" (Мф. 14:8). О, ехидное порождение нечестивой львицы! Ни золота она попросила, ни серебра, ни драгоценных камней, но главу Иоанна! И если бы вера внушала ей эту просьбу, тогда, конечно, глава Иоанна была бы для нее драгоценнее всякого золота и серебра и дорогих каменьев. Но она просила не по вере, чтобы воздать ему честь, но чтобы умертвить этот живой укор, избавить мать свою от посрамления, какое навлекал на нее ее грех. Услышав такую просьбу, "и опечалился царь" (ст. 9). Однако, не убийство пророка смущало его, но страх пред народом, почитавшим Иоанна как пророка. Вот что смущало его, а вовсе не чувство благоговения: будь у него это последнее, он и раньше не посадил бы Иоанна в темницу. Душа Ирода была тогда подобна судну, захваченному в оре волнением и колеблемому на оба борта: совершить убийство – он боялся народа, а не совершить – не решался "ради клятвы и возлежащих с ним" (ст. 9). Но в конце концов постыдная страсть к женщинам взяла в нем верх и, прикрываясь святостью клятвы, как благовидным предлогом, несчастный, "послал отсечь Иоанну голову в темнице" (ст.10). Какое зло – клясться – вспомните теперь вы, которые всегда готовы клясться! Вспомните, что говорит Господь: "не клянись вовсе" (Мф. 5:34)! Ведь, если бы не клялся тогда несчастный Ирод, он не решился бы совершить убийство. Лучше бы ему совсем не клясться, а раз клятва была произнесена, ее следовало нарушить, потому что при выборе из двух зол должно было предпочесть меньшее. "Послал отсечь Иоанну голову в темнице". Какая рука дерзнула, возлюбленные, поднять меч на святую шею Иоанна, которого звери в пустыне боялись, которого львы трепетали, которого змеи и драконы и скорпионы страшились, которого дикие пчелы питали своими сотами, как человека святого? С разнообразных цветов и трав извлекал мед, как бы собирая в пустыне златовидные капли росы, они приносили ему плоды трудов своих. Его-то усекнула рука палача, не дрогнувшая пред его ангелоподобным лицом, не устыдившаяся лица, на котором отражалось божественное сияние. Остается думать, что у посланного Иродом палача помутилось в голове от выпитого на пиру вина, и он, держа меч в руках, ничего не видел глазами. Усекнута была глава Иоанна (не источившая крови, потому что он никогда не пил вина) и принесена была на блюде на пир, - и тут она взывала к Ироду: "не должно тебе иметь жену брата своего" (Мф. 14:4-3)! Ведь и после смерти праведника жил, и голос его звучал, когда уже глава его была отсечена. О, жестокость человека. На чем ел мясо, на том самом блюде положил главу человека. О, беззаконный тиран! Мало тебе было истребления младенцев, произведенного тем прежним Иродом в Вифлееме, когда вопли отцов и матерей, сливаясь вместе, казались острее ножей, когда потоки слез, изливаемые очами, были обильнее источников, когда отцы поражали себя в грудь, когда от скорби захватывало у всех дыхание, матери оплакивали безвременную гибель своих младенцев, этих нежных побегов их собственных чресл, когда у матерей молоко, переполняя сосцы, изливалось на землю, и убеляло ее, так как питавшиеся им младенцы неожиданно были истреблены, когда дети вырывались из объятий отцов и сосцы матерей тщетно жаждали нежного щекотания от младенческих зубков. Какой зверь тогда не прослезился бы при виде избиваемых несправедливо невинных младенцев, души которых чужды были всякого коварства, которых душевное незлобие вполне соответствовало нежности их членов, свойственной младенцам? Разве обличали твоего предшественника Ирода те невинные дети, которые еще не владели своим языком и не имели еще зубов во рту, чтобы из их уст можно было опасаться слов обличения? Так нет, мало показалось тех младенцев: такова свирепость Ирода! И вот теперь ты, состязаясь с тем Иродом в бесчеловечности, усекнул Иоанна, которого и одного волоса ты не был достоин. Тот истребил детей Рахили, а ты усекнул Иоанна, наставника церкви. К кому из них Мне быть милостивее? – говорит Господь. О, город кровей, в котором царствовал Ирод и соименный ему потомок, подобный ему и нравом. Увы, те, которые должны бы быть блюстителями порядка, они-то и являются вождями беспорядков! По их следам, пользуясь их уроками, дошли иудеи до христоубийства: Исайю распилили, Иеремию убили, Навуфея побили камнями, Захарию умертвили, Христа распяли. Но оставим их оплакивать совершенное ими зло, и поспешим к святому сиянию таинства во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.
Всегда, конечно, братья, должны мы проповедовать о человеколюбии Божием (им ведь мы "живем и движемся и существуем" – Деян. 17:28); но в особенности в настоящее время обязаны мы делать это, как по общему долгу, так и ради благодеяния (Его) к тем звездам, которые имеют взойти из купели (крещения). Ведь и они возсияют благодаря Его человеколюбию, и мы им спасены и спасаемся: оно дано нам в качестве наследия Создателем Богом и Отцом нашим. Скажем же о нем то, что сказал Владыка Христос, человеколюбивый Сын человеколюбивого Отца, единственный достоверный Истолкователь Отеческого существа. Раскроем всю притчу о блудном сыне, чтобы из нее научиться, как должно приближаться к недосягаемому и как просить Его о прощении грехов. "У некоторого человека было два сына" (Лк. 15:11). Спаситель говорит приточно, а не положительно. Поэтому о Своем Отце Он выражается как о некоем человеке, а о рабах говорит как о детях, давая тем самым понятие о любви Божией к людям. "У некоторого человека" говорит "было два сына". Кто этот человек? "Отец милосердия и Бог всякого утешения" (2 Кор. 1:3). Какие же это у Него два сына? Праведники и грешники, - пребывающие в Его божественных повелениях и преступающие заповеди Владыки. "И сказал младший из них отцу" (Лк. 15:12). Кто этот "младший" сын? Человек, не имеющий устойчивости в душе и колеблющийся ветрами юности. Природа признала Отцом своего Создателя, хотя воля и не воздала чести своему Творцу. "Отче! дай мне следующую [мне] часть имения". Хорошо, что он попросил у Бога то, что Ему принадлежит, но худо то, что он растратил то, что получил. "И [отец] разделил им имение". Дал им весь мир, как свой дом; дал им, как Творец, всю тварь; дал им вместе с телами и души разумные, чтобы, руководясь разумом, они не делали ничего неразумного; даровал им Свой закон, естественный и писанный, как божественного пестуна, чтобы воспитываемые им они исполнили волю Законодателя. "По прошествии немногих дней младший сын, собрав все" (как и можно было ожидать от юноши) "пошел в дальнюю сторону" (Лк. 15, 13). Оставил Бога, и Бог его оставил, потому что Он не насилует того, кто не хочет служить Ему. Ведь и все добродетели – дело свободной воли, а не необходимости. "И там расточил имение свое, живя распутно". Там он погубил все богатство души своей; там, утопая в наслаждениях, он потерпел кораблекрушение; там, в быстрой смене увеселений, он сделался бедняком; там, покупая душепагубные удовольствия и торгуя весельем, он нажил себе потоки слез; добродетели, какие имел он, утратил, а вместо них обогатился пороками, каких не знал раньше. "Когда же он прожил все" (неестественно, в самом деле, чтобы у человека, проводящего постыдную жизнь, оставалось богатство благодати), "настал великий голод в той стране" (ст. 14). Где не возделывается хлеб целомудрия, там должен быть сильный голод; где не произрастает лоза воздержания, там является голод; где не выжимаются грозды непорочности, там свирепствует голод; где нет небесного вина, там ужасный голод; где обильно родится зло, там совсем не родится добра; где процветают дурные дела, там совершенный недостаток добродетели; где елей человеколюбия не источается, там сильный голод. Тогда-то "и он начал нуждаться". Ничего ему не оставалось более, кроме дел невоздержания, после того, как он переделал все постыдные дела. "И пошел, пристал к одному из жителей страны той" (ст. 15). Жители же той страны, где оказался переселенец, были бесы. И "послал его" тот, к кому он прилепился, "на поля свои пасти свиней". Так-то почитают бесы тех, кто служит им; так любят они тех, кто любит их; так благодетельствуют своим приверженцам! "И он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи" (ст. 16). Что это значит - "рожками"? Рожцы – сладки на вкус и вместе с тем грубы и тяжелы. Но таков и грех по своей природе: он веселит немного, а наказывает много; наслаждение доставляет минутное, а мучение вечное. "Придя же в себя": сравнил свое прежнее блаженство и последующее жалкое положение, сообразил, кем он был, когда находился в послушании у Бога и Отца, и кем стал, подчинившись демонам. "Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода"? Сколько оглашаемых наслаждается теперь священными писаниями, а я изнывают от глада божественных слов? Скольких благ лишил я самого себя? Скольким бедствиям я себя подверг? Зачем оставил я то блаженное состояние? Зачем бросился в эту пагубную жизнь? Все то, что я потерпел, - урок мне: не оставлять Бога; теперь я научился держаться Того, Кто всегда хранит тех, которые держатся Его; я научился не верить нечистым демонам, внушающим всякую нечистоту и пагубу. Итак, что говорит он? "Встану, пойду к отцу моему". Возвращусь добрым туда, откуда ушел на зло; вернусь к Отцу моему, Творцу, Владыке, Попечителю и Промыслителю; возвращусь к Тому, Который давно ждет и готов принять возвращающихся к Нему. "Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих" (ст.18-19). Для моего спасения достаточно этих слов; надежным ходатайством за меня послужит имя Отца моего: не может ведь Отец мой, из моих уст слыша это имя, не показать себя Отцом на деле; не может не подвигнуться сердцем, будучи благоутробным, не может, услышав: "согрешил", не оказать снисхождения моему раскаянию; услышав мой голос, не может Он не забыть Своего справедливого гнева. Я знаю, какую силу имеет пред ним раскаяние; знаю, что могут сделать у Него слезы; знаю, как каждый грешник, припадая к Нему с теплыми слезами, подобно Петру, получает прощение своих грехов; знаю благость моего Бога; знаю кротость моего Отца. Он помилует меня кающегося, как не наказал согрешившего.
"Встал и пошел к отцу своему". За добрым решением последовало доброе дело. И справедливо: недостаточно стремиться к полезному только на словах; необходимо и делом подтверждать свои добрые намерения. Находясь еще вдали от Отца, но стремясь к Нему сердцем, он то ломает себе руки, то поражает ударами свою грудь, как источник дурных желаний, то лицом припадает к земле, то из очей проливает потоки слез в подкрепление своей просьбы, то изыскивает оправдание себе; наконец, сквозь слезы он громко взывает: "Отче! я согрешил против неба и пред тобою"! Знаю, согрешил я, Христе Владыко и Господи: мои грехи Ты один знаешь; согрешил я, помилуй меня, как Бог и Владыка. Я недостоин очей поднять на небо и умолять Тебя, моего доброго Владыку; велика и нестерпима моя вина; нет числа моим грехам! Но помилуй меня, так как Ты благ всегда. "Недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих" (ст.19). Так просящего из глубины сердца увидел его Тот, Кто болезнует о заблудших, призирает согрешающих и ожидает их раскаяния, - увидел его Отец его и милосердовал о нем. Конечно, Он был Отцом по благодати, по природе будучи Богом. "И, побежав, пал ему на шею и целовал его" (ст. 20). Не дождался, когда тот подошел и стал умолять его, но с готовностью устремился ему навстречу. И не погнушался шеи его, оскверненной и запачканной грязью порока, но чистыми Своими руками обняв его, целовал без счету того, кого давно уже ожидал. О, неизреченное и безмерное благоутробие! О, необычайное человеколюбие! О, примирение чудное! Тотчас убедил он Бога в одно мгновение и к слезам снизойти и столь великое множество (грехов) победить. Ты удивляешься, видя, что Бог с любовью принял грешника? О, какая отеческая любовь! Грешник на земле заплакал, и Единый безгрешный с неба преклонился к человеколюбию. Кто видел когда, чтобы грешник был ублажаем Богом? Кто видел когда, чтобы судия услуживал подсудимому? Кто видел когда, чтобы обвиненный был ласкаем? А между тем Бог призывает, как некогда Израиля: "Народ Мой! что сделал Я тебе и чем отягощал тебя" (Мих. 6:3)? И теперь бывает тоже самое, и было, так как обычно быть побеждаемым самим Собой Отцу щедрот и Богу всякой утехи. Но этот блудный сын не удовлетворился такой встречей со стороны Отца, но и в добрых (делах) покаяния будучи блудным, при множестве грехов своих не считал такое человеколюбие достаточным для спасения; поэтому, что именно придумал он сказать Отцу, то при встрече с ним и выразил приличным образом: Отче! Если только позволительно мне называть тебя Отцом, если, называя Тебя Отцом, я тем не увеличиваю своей вины пред Тобой, если не оскорбляю этим зовом имени недосягаемого, если не замыкает уст моих совесть, если не связывает языка тяжесть моих грехов, если не воспрепятствует мне моя прежняя жизнь: прими, Отче святой, из нечистых уст нечистую мольбу! Отче по благодати и Создатель по природе, "отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим" (ст. 21)! Согрешил я, исповедаю прегрешения мои, не скрываю того, что ты видишь, не отрицаюсь того, что ты знаешь; как подсудимый я предстою Тебе, как беззаконник сам себя осуждаю: но Ты, как Судия, помилуй меня. "Я согрешил против неба и пред тобою"! Боюсь поднять к небу глаза свои, боюсь самого вида тверди небесной, как голоса обвинителя, боюсь обратить взоры к сиянию Божества, имея нечистые очи сердца. "Согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим". Вот я сам предаю себя, сам осуждаю себя, сам произношу над собою приговор. Нет нужды ни в суде для постановки приговора, ни в свидетелях для улики, ни в обвинителях для обличения. Внутри себя имею восседающую совесть, неумолимого судью в душе ношу, страшное судилище; в совести ношу свидетелей, в очах моих обвинителя; зрелища меня обвиняют, конские ристалища вопиют против меня, поиски охотников за дикими зверями взывают против меня. Распутство торжествует надо мной, мои дела увековечены как бы на позорном столбе, моя настоящая нагота обличает меня, самые рубища, в которые я облечен теперь, посрамляют меня и я уже недостоин называться сыном Твоим, "прими меня в число наемников твоих". Не прогоняй меня из Твоего дома, Господи, чтобы опять враг, найдя меня заблудившимся, не увлек к себе как военнопленного, но и не привлекай меня близко к страшной Твоей и таинственной трапезе, потому что я не дерзаю нечистыми глазами смотреть на святая святых. Оставь меня с оглашаемыми в притворе церкви, чтобы, созерцая совершающиеся в ней таинства, я возжелал понемногу опять получить их; чтобы, подхваченный волнами божественными, я омыл позор постыдных песен, стер эту грязь, лежащую на моем слухе, чтобы, созерцая Твои сокровища, похищаемые благочестивыми мужами, я и сам пожелал иметь руки, достойные принять их. Когда такие просьбы излил блудный и так со слезами умолял,
"отец сказал рабам своим". Каким рабам? Слушай: к иереям и служителям Его повелений. "Принесите лучшую одежду и оденьте его" (ст. 22). Принесите одежду, истканную свыше, обновленную духовным огнем, принесите одежду, которая ткется в водах купели. Принесите одежду, приготовленную из духовного огня, и оденьте его. Оденьте его, который сам себя раздел, оденьте нового Адама, которого обнажил дьявол, оденьте царя создания; украсьте того, ради которого Я украсил мир. Украсьте дорогие для Меня члены Моего сына. Мне невыносимо видеть его лишенным благообразия, нестерпимо оставить Мой образ обнаженным; позор Моего сына я считаю позором Себе; Мою честь полагаю в его чести.
"Дайте перстень на руку его", чтобы он носил залог Духа и нося его был храним Духом, чтобы, имея Мою печать, он был страшен всем врагам и противникам, чтобы издалека было видно, какого отца он сын. "Дайте и обувь на ноги" его, чтобы опять змей не нашел обнаженной пяту его и не уязвил его своим жалом, но чтобы лучше он попрал главу змея, уничтожил жало врага и в безопасности шествовал по пути Божию. "И приведите откормленного теленка, и заколите" (ст. 23). Какого тельца Он называет упитанным? Какого? Которого телица Мария Дева родила. Принесите тельца неукрощенного, не подъявшего ярма греха, девственного и от Девы (рожденного), следующего за теми, кто следует за Ним, не по принуждению, но добровольно; не прибегающего ни к силе, ни к рогам, но с готовностью склоняющего Свою шею желающим заклать Его. Итак, заколите Того, Кто добровольно заколается; заколите Того, Кто животворит закалающих; заколите закалаемого и не умирающего, заколите Того, Кто разнимается на части, и разнимающих Его освящает; заколите вкушаемого знающими Его и никогда не истребляемого; заколите Того, Кто вкушающих Его делает блаженными. И вкусил Его, все будем радоваться, "ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться" (ст. 24). Вам знакома эта духовная радость, вы вкусили ее и помните, как во время страшных тайн служители божественного священнодействия, подражая крыльям ангелов узкими кусками полотна, лежащими на левом плече, обходят и взывают: "да никто от оглашенных", да никто из немогущих видеть вкушаемого Агнца, да никто из немогущих созерцать небесную кровь, изливаемую во оставление грехов, да никто недостойной живой жертвы, да никто нечистый, да никто немогущий нечистыми устами прикоснуться страшных тайн (не смеет приступить сюда). Потом присоединяются и голоса ангелов с неба, говорящих: свят Отец, давший в жертву Тельца упитанного, не познавшего греха, как говорит пророк Исайя: "не сделал греха, и не было лжи в устах Его"; свят Сын, Агнец, всегда приносимый в жертву волею и всегда живой; свят Утешитель, Дух Святой, совершающий жертву. Когда все это совершалось, старший сын, возвратившись из отлучки, услышал пение и лики, и подозвав одного из рабов, спрашивал его, что такое происходит, какой шум оглашает мои уши. Он говорит, а Давид пророк внутри дома воспевает: "тогда возложат на алтарь Твой тельцов" (Пс. 50:21). Он же опять предлагает присутствующим угощение и говорит: "вкусите, и увидите, как благ Господь" (Пс. 33:9). Там же и Павел, изъяснитель божественных тайн, взывает и говорит: "Пасха наша, Христос, заклан за нас" (1 Кор. 5:7). Радостью торжествует Церковь и ликует. А он говорит рабу: да, пока я был вне дома, другие в мое отсутствие разделяют мои таинства в моем доме. Да, отвечает тот, пришел брат твой и отец твой заколол тельца упитанного, радуясь, что он возвратился живым и здоровым. Разгневался тогда праведник и не пожелал войти. Разгневался праведник и впал в рабство зависти; поправ удовольствия жизни, он сам был охвачен завистью. Но как же говорит Павел: "я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти" (Римл. 9:3)? Не с той, конечно, целью, чтобы представить праведника завистливым, употребил Спаситель такой оборот речи, но чтобы возвестить чрезмерное богатство милости Отца Своего. Это ясно обнаруживается из дальнейшего. "Отец же его, выйдя, звал его" (ст. 28). О, неизреченная мудрость! О, боголюбезный промысл: и грешника помиловал, и праведника ублажил; и стоявшему не позволил пасть, и падшего возбудил, и бедняка обогатил, и богатому не допустил от зависти впасть в бедность. "Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими" (ст. 29); я хожу в милотях, козьих кожах, терпя лишения, скорби, озлобления (Евр. 11:37). Когда же пришел этот сын твой, презревший тебя и проживший твое имение с блудниками, ты тотчас заколол для него упитанного тельца, и ни словом не упрекнул его, ни видом не показав ему своего неудовольствиях, ты тотчас принял его гостеприимно: украсил всего твоею одеждою, облистал золотым перстнем, укрепил сапогами, ввел его в дом свой, и устроил для него трапезу, и чаши наполнил, и тельца упитанного заколол, и верных созвал на пир, и ангелов заставил ликовать, и устроил странное сопиршество неба и земли. И такие дары ты расточаешь тому, кто презрел Твою доброту и обесчестил Твое святое имя. Что сказать о глубине и бездне Твоих щедрот? Как удивляться морю Твоего благодушия? Ты милуешь, Господи, всех, потому что все можешь и пренебрегаешь грехи людей, ради их покаяния. Отец же его "сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое" (ст. 31). Ты никогда не отлучался от Моих недр, ты не покидал Моей Церкви, ты всегда внимал псалмам и гимнам, ты неразлучно пребываешь с ангелами, ты предстоишь жертвеннику и с дерзновением взываешь: "Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое" (Мф. 6:9). А твой брат пришел ко Мне осужденный, пристыженный, с лицом, поникшим к земле, и сокрушенным и печальным голосом взывал: "Отче! я согрешил против неба и пред тобою 19 и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих"! Что Я мог сделать в ответ на эти слова? Мог ли я помиловать Моего сына, пришедшего ко Мне? Осуждай Меня, если гневаешься. Я же, будучи человеколюбив, не мог допустить, чтобы сделано было что-либо бесчеловечное. Не могу не помиловать Я того, кому дал жизнь, не могу не пожалеть того, кого породил из своих недр. "Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое" (ст. 31). Небо – твое, твердь – твоя, солнце – твой факелоносец, луна – твоя приспешница, звезды – твои свечи, воздух – твой питатель и все, что в нем, твое, земля и все, что на ней, твое, море и все, что в нем, твое, вселенная – твоя, Церковь – твоя, жертвенник – твой, телец упитанный – твой, жертва – твоя, ангелы – твои, апостолы – твои, мученики – твои, настоящее – твое, будущее – твое, воскресение – твое, бессмертие – твое, нетление – твое, царство небесное – твое, все видимое и умопостигаемое – все твое. Я ничего не отнял у тебя, чтобы отдать ему; не раздел тебя, чтобы одеть его. Не своим ли добром я был щедр для него? Не одинаково ли я отец и твой и его? И тебя почитаю за добродетель, и его милую за прекрасное возвращение; и тебя люблю за твою жизнь, и его за исправление; и тебя милую за поведение, и его за раскаяние; и тебя за твое терпение, и его за возвращение ко мне. "А о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся" (ст. 32). Кто, видя мертвого воскресшим, не обрадуется, и кто, найдя то, что потерял, не будет торжествовать. Поди и ты, сын мой, возвеселись с нами, и возликуй с ангелами и обними со мной брата твоего и воспой вместе с Давидом эту духовную песнь, приличную настоящему торжеству: "Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты! Блажен человек, которому Господь не вменит греха" (Пс. 31:1-2). Вы слышали божественную притчу, изнали ее смысл и видели ее значение. Поняли, насколько человеколюбив Господь ваш, насколько Он незлобив. Итак, прибегнем к Нему с чистым сердцем, воспоем Ему единогласно: Владыко, Господи Человеколюбче, Единородный Сын Божий, согрешили мы на небо и пред Тобою, уже не достойны называться сынами Твоими, но уповаем на Твои щедроты, имеем залогом Твоего человеколюбия Твой честный крест, который Ты претерпел ради нас, имеем посредников Твоего благоутробия, прежнюю блудницу и бывшего разбойника. Чрез них и мы и все грешники поспешим прибегнуть к Твоему человеколюбию. Как их Ты сделал славными и блаженными, Господи, так и нас припадающих к Тебе помилуй. Как мертвых Ты воскресил, будучи распят на кресте, так и нас умерщвленных грехом воскреси по многому Твоему человеколюбию, чтобы нам быть вместе с искупленными ценою Твоего воскресения. Говоря это, будем ожидать, чтобы и нам сказал Владыка наш Христос: "по веревашей да будет вам" (Мф. 9:29). А вы, имеющие сподобиться даров крещения, отбросивши всякое чуждое помышление, и души ваши устремивши к Небесному Жениху, вкусите благодать Святого Духа. "Господь близко", "не заботьтесь ни о чем" (Филипп. 4:5,6). При дверях Искупитель, Врач близ верующих, врачебница открыта, лекарства готовы, купель всех ожидает, благодать раскрылась, духовная одежда изготовляется Отцом и Сыном и Святым Духом. Блаженны удостаиваемые носить эту одежду! Вам остается теперь затеплить светильники вашей веры, и щедро влить елей благочестия, чтобы ночью, когда раздастся голос: "вот, жених идет" (Мф. 25:6), вам можно было выйти навстречу Ему с сияющими светильниками, ликуя и радуясь и взывая: "благословен Грядущий во имя Господне" (Мф. 21:9)! Ему слава и держава, ныне и присно и во веки. Аминь.
О пляске Иродиады и об отсечении главы Предтечи и Крестителя Иоанна
Любитель уединения, - в каком-нибудь укромном уголке леса, в тени деревьев, наслаждаясь прелестной музыкой журчащего источника и пением сладкогласных птиц, - умиляется душою и сердцем и в таком настроении производит на всех приятное впечатление. Подобно этому и мы в предшествующие дни, призываемые кротким дыханием Духа, беседовали с вами о различных делах милосердия. Но теперь, когда Евангелие только что возвестило нам о безумии Ирода и о распутстве женщин, о пиршестве безумных мужей и о проклятой трапезе, о беззаконном даре и несправедливом деле, и о погребении честнейшего тела, теперь я настроен совершенно иначе. Немеют уста мои, возлюбленные, когда пред моим взором проходят эти Иродовы деяния: язык не поворачивается говорить об этих делах или вернее о ранах содеявшего такие дела. "В то время", сказано, "Ирод четвертовластник услышал молву об Иисусе 2 и сказал служащим при нем: это Иоанн Креститель; он воскрес из мертвых, и потому чудеса делаются им" (Мф. 14: 1,2). Сознается Ирод, что он убил пророка, которого не мог обмануть; сознается, что знал о том, которого убил, что он пророк и муж праведный. Ведь если бы он тогда не знал этого, не стал бы говорить теперь, что это Иоанн воскрес из мертвых и потому творит такие чудеса. О, злая совесть! В каком преступлении ты сама себя обличаешь! О, злая совесть, обитающая в грязной душе, при жизни казнящая и после смерти неумолимо осуждающая! И за что убил он пророка? За то, что тот возвещал истину и беззаконный поступок его хотел исправить посредством обличения. Тот, кому надлежало быть блюстителем заповедей Божиих, сам нарушал законы беспорядочной невоздержанностью в удовольствиях. Ведь царь, издавая справедливые законы, сам первый должен исполнять их, а не попирать. Да и как мог бы он поддерживать добрый порядок среди своих подданных, если бы справедливыми законами не удерживал необузданный род людской как бы вожжами в послушании? А Ирод, царствуя не над народом, а над удовольствиями, или вернее сказать – будучи рабом удовольствий ("ибо, кто кем побежден, тот тому и раб" – 2 Петр. 2:19), не только преступал закон Божий, но и дерзнул на неправое убийство. И кого убил? Человека праведного, больше которого не восставал среди рожденных женами, по свидетельству самого Господа, - человека, обитавшего в пустыне необитаемой, безводной, бесплодной, недоступной, где не было ни деревца, ни былинки, ни цветочка. Обитал в пустыне Иоанн, не убегая от соплеменных и родственных людей, но избегая видеть и слышать о скверных делах человеческих. Он ни сеял, ни жал; у него не было ни хлеба, ни вина, ни трапезы, ни ложа, доставляющего людям столько удовольствий, ни мягких пуховых перин, расслабляющих и изнеживающих телеса женоподобных мужчин; не имел он ни свечи, ни подсвечника, ни стола, ни подножной скамейки, ни чаши, ни блюда. Одним словом, удалившись от жизни мирской, он ничем мирским не пользовался. Обитал он не под кровом дома с золоченым потолком, но под кровом скал, нетронутых человеческой рукой. И столом, и подножием, и ложем для него была земля, мясо ему заменяли акриды, а пирожные – дикий мед; чашей у него служила горсть собственной руки, а вместо вина он пил чистейшую ключевую воду. Такого-то человека схватил Ирод и держал в узах. "Ибо Ирод, взяв Иоанна, связал его и посадил в темницу за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего" (Мф. 14:3). О, неестественное дело! Иоанн его душу, связанную узами греха, хотел разрешить обличением, а он наложил узы на своего разрешителя! Но и в узах Иоанн вещал, и содержимый под стражей обличал. "Говорил перед царями и не стыдился" (Пс. 118:46). Смерти Иоанн не боялся, а боялся молчать об истине. Его-то убил Ирод, и, убив, совершил убийство не одно, но многие. Умертвив учителя и исцелителя душ, он вместе с ним умертвил и всех тех, кого тот при жизни мог бы оживить своим словом. И когда он убил его? Стыдно сказать, не для говорящего стыдно, а для сделавшего убийство. Когда праздновался день рождения Ирода, дочь Иродиады плясала пред пирующими и угодила ему, до такой степени, что он с клятвой обещал ей дать все, чего бы она ни попросила. А та, по наущению матери своей, сказала: "дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя". О, злое празднество, дышащее убийством пророка! О, если бы за той трапезой угощались люди праведные! Общение с ними послужило бы на пользу и развращенной душе Ирода: может он и исправился бы. "С преподобным преподобен будешь" – сказано - "и со строптивыми развратишься" (Пс. 18:26,27). Но он вместо того, чтобы иметь попечение о вдовицах и сострадание к сирым, чтобы при помощи их усердных и неотступных молитв пред Богом сохранить свою жизнь непоколебимою, благодушествовал с распутными людьми и бесчестными женщинами, и в позорном обществе, отягощенной обильной выпивкой и обольщенных невоздержными женщинами, отнял жизнь у Иоанна. Предтечу дня, чудный светильник, лампаду веры, светильник всего мира – Иоанна он посягнул уничтожить убийством. И ведь, разрушив этот светильник, Ирод только самого себя погрузил во тьму. Конечно, внешнюю его – скудельную – оболочку он уничтожил, но душа Иоаннова продолжала светить и от нее воссияла весть
веры находящимся во аде. (Еще при жизни своей), как пророк, зная, что ему должно предупредить Господа своего во аде, Иоанн посылает к Нему некоторых из учеников своих с вопросом: "Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого" (Мф. 11:3)? Не незнанием вызван этот вопрос. Как мог он не знать Господа, когда, указывая на Него, сказал: "вот Агнец Божий, Который берет [на Себя] грех мира" (Иоан. 1:29)? Как мог не знать Господа он – зритель нисхождения Духа с небес и слышатель гласа Отчего о Нем, говорящего: "Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение" (Мф. 3:17)? Что же означает в таком случае его вопрос: "Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого" (Мф. 11:3)? Не сказал: Ты ли тот, кто придет? – потому что на землю уже Он пришел, но спрашивал: "Ты ли Тот, Который должен придти" (очевидно, речь идет об аде), или нам ждать другого?
Иоанн мог так рассуждать сам с собою: может быть, Господь пошлет в ад вместо себя ангела, облекши его силой? Или, быть может, Он всех воскресит одним своим словом, как сделал это с Лазарем? В виду этого, не зная воли своего Владыки, он и посылает спросить у Него: "Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого" в аде? Его-то убил Ирод! И как убил? Праздновался день рождения Ирода и дочь Иродиады плясала. Самая подходящая забава для подобной трапезы! В самом деле, где сплелись друг с другом пьянство и разгул, там нет ничего твердого, но все шатается, колеблется, подобно безумию Ирода. Слушайте, любители плясовых зрелищ, следящие своими взорами за гибкими ногами расслабленных юношей и распускающие свои сердца вместе с их изнеженными телами; послушайте, к какому убийству привело это утонченное удовольствие. Наученная матерью своею, дочь сказала: "дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя" (Мф. 14:8). О, ехидное порождение нечестивой львицы! Ни золота она попросила, ни серебра, ни драгоценных камней, но главу Иоанна! И если бы вера внушала ей эту просьбу, тогда, конечно, глава Иоанна была бы для нее драгоценнее всякого золота и серебра и дорогих каменьев. Но она просила не по вере, чтобы воздать ему честь, но чтобы умертвить этот живой укор, избавить мать свою от посрамления, какое навлекал на нее ее грех. Услышав такую просьбу, "и опечалился царь" (ст. 9). Однако, не убийство пророка смущало его, но страх пред народом, почитавшим Иоанна как пророка. Вот что смущало его, а вовсе не чувство благоговения: будь у него это последнее, он и раньше не посадил бы Иоанна в темницу. Душа Ирода была тогда подобна судну, захваченному в оре волнением и колеблемому на оба борта: совершить убийство – он боялся народа, а не совершить – не решался "ради клятвы и возлежащих с ним" (ст. 9). Но в конце концов постыдная страсть к женщинам взяла в нем верх и, прикрываясь святостью клятвы, как благовидным предлогом, несчастный, "послал отсечь Иоанну голову в темнице" (ст.10). Какое зло – клясться – вспомните теперь вы, которые всегда готовы клясться! Вспомните, что говорит Господь: "не клянись вовсе" (Мф. 5:34)! Ведь, если бы не клялся тогда несчастный Ирод, он не решился бы совершить убийство. Лучше бы ему совсем не клясться, а раз клятва была произнесена, ее следовало нарушить, потому что при выборе из двух зол должно было предпочесть меньшее. "Послал отсечь Иоанну голову в темнице". Какая рука дерзнула, возлюбленные, поднять меч на святую шею Иоанна, которого звери в пустыне боялись, которого львы трепетали, которого змеи и драконы и скорпионы страшились, которого дикие пчелы питали своими сотами, как человека святого? С разнообразных цветов и трав извлекал мед, как бы собирая в пустыне златовидные капли росы, они приносили ему плоды трудов своих. Его-то усекнула рука палача, не дрогнувшая пред его ангелоподобным лицом, не устыдившаяся лица, на котором отражалось божественное сияние. Остается думать, что у посланного Иродом палача помутилось в голове от выпитого на пиру вина, и он, держа меч в руках, ничего не видел глазами. Усекнута была глава Иоанна (не источившая крови, потому что он никогда не пил вина) и принесена была на блюде на пир, - и тут она взывала к Ироду: "не должно тебе иметь жену брата своего" (Мф. 14:4-3)! Ведь и после смерти праведника жил, и голос его звучал, когда уже глава его была отсечена. О, жестокость человека. На чем ел мясо, на том самом блюде положил главу человека. О, беззаконный тиран! Мало тебе было истребления младенцев, произведенного тем прежним Иродом в Вифлееме, когда вопли отцов и матерей, сливаясь вместе, казались острее ножей, когда потоки слез, изливаемые очами, были обильнее источников, когда отцы поражали себя в грудь, когда от скорби захватывало у всех дыхание, матери оплакивали безвременную гибель своих младенцев, этих нежных побегов их собственных чресл, когда у матерей молоко, переполняя сосцы, изливалось на землю, и убеляло ее, так как питавшиеся им младенцы неожиданно были истреблены, когда дети вырывались из объятий отцов и сосцы матерей тщетно жаждали нежного щекотания от младенческих зубков. Какой зверь тогда не прослезился бы при виде избиваемых несправедливо невинных младенцев, души которых чужды были всякого коварства, которых душевное незлобие вполне соответствовало нежности их членов, свойственной младенцам? Разве обличали твоего предшественника Ирода те невинные дети, которые еще не владели своим языком и не имели еще зубов во рту, чтобы из их уст можно было опасаться слов обличения? Так нет, мало показалось тех младенцев: такова свирепость Ирода! И вот теперь ты, состязаясь с тем Иродом в бесчеловечности, усекнул Иоанна, которого и одного волоса ты не был достоин. Тот истребил детей Рахили, а ты усекнул Иоанна, наставника церкви. К кому из них Мне быть милостивее? – говорит Господь. О, город кровей, в котором царствовал Ирод и соименный ему потомок, подобный ему и нравом. Увы, те, которые должны бы быть блюстителями порядка, они-то и являются вождями беспорядков! По их следам, пользуясь их уроками, дошли иудеи до христоубийства: Исайю распилили, Иеремию убили, Навуфея побили камнями, Захарию умертвили, Христа распяли. Но оставим их оплакивать совершенное ими зло, и поспешим к святому сиянию таинства во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.