Даже у Христа нет супротивных столько,
Как у Божественного слова Иеговы;
Там кровь протухшая, где недостаток соли,
Там в тростнике безбожные и тощие коровы.
Чего им стоило за долгие века,
Противникам понятности Христовых изречений!
Октоихов, триодей не одна река,
Антигольфстримы пенья и прочих лжеучений.
Притом никто не скажет, что не надо
Читать Евангелие, книги из посланий,
Но на пути к познанию всё новые преграды -
Нас привязали к яслям – жить с ослами.
Псалом сто восемнадцатый - семнадцатой кафизмы
Нам лучше бы не видеть, не претворять их в звуки.
Сто восемьдесят пять упрёков, укоризны
Так и хватаются с листа за наши руки.
Чего мы мелем: «Твой устав, закон Твой,
Твои все откровенья, повеления люблю».
Слова лепечутся - язык стал мощной помпой,
Сорокоуст кормильцем - покойникам салют!
Века, тысячелетия на первом месте
Задача: скрыть Божественную Книгу.
Библии нашли замену – крестик,
Духовно жаждущих в отвал, в попы-расстриги.
Врагов у Слова сонмы, легионы,
Противников понятности, убийц у перевода;
Где непонятное, там всё с большим уклоном,
Богослужений дюны, но не арык и воды.
Лишь Слово Божие очистит и исправит,
Осветит, и научит, и возвысит,
Все заблужденья назовёт отравой,
И трусость – трусостью, корысть - корыстью.
Старообрядчество, католики, сектанты,
Лжеправославие, безбожье, мусульмане -
Враги у Библии, враждуют непрестанно,
Песок пустыни выдают за манну.
30.12.2004. ИгЛа (Игнатий Лапкин).
***
Дань чреву платит воздух и земля,
Моря бескрайние и водные глубины.
Всё от макушки до корней-комля
Пропитано утробушкой любимой.
Их чрево – бог, и гладят, и лелеют,
Сглотнув, удавом дрыхнут на диване.
Им не еда – жратва всего милее,
И всё вкусней и больше подавайте.
А праведник довольствуется малым,
Чтоб только жизнь продлить и сохранить.
Изысканным, как гурман рот не балуй,
В чревоугодии лишь жалобы и хрип.
Срок годности обжоры невелик,
Потел, сопел под доменную печь.
Быть невоздержным Бог нам не велит,
И не спеши на кладбище залечь.
Смотреть противно на уродство жирных,
Пузатый требуху не может охватить.
Маммону явно вывалил, а жрал за ширмой,
Все удовольствия вогнал в свой аппетит.
Кряхтит, едва поднявшись на подножку,
Такая бомба, домна, комбинат.
Глаза навыкате, и не лицо, а рожа,
Сиденья два кормой сумел объять.
И если совесть как-то шевельнётся,
Не сможет же себя не осудить.
Чужое мясо на своито кости
Навешал тунеядец-сибарит.
Избави, Бог, от лишних килограммов,
Шесть миллиметров – на животе предел.
Инсульт, инфаркт и бляшки на упрямых,
В полсрока жизнь проспал, пропил, проел.
Кто мало ест, посты все соблюдает,
У тех всегда отменный аппетит;
Обходится своим – малейшей данью.
Спокойный сон и очень мало спит.
08.11.2008. ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Дар свободы успел развязать языки,
Загудела, смеясь, подзаборная челядь.
Критиканы полезли, сморчки-босяки,
Ими путь до Нарыма наркомы устелют.
Что нам ясно из прошлого, язвы за что,
К несвободе с боями сумели пробиться?
Всех затарили, словно в железный мешок,
Страхом рот засмолили, толкнули на привязь.
Дар свободы был отнят, потерян шутя,
Не ценили и выперло зёвом ГУЛага,
Бузотёров-героев свезли, как котят,
Сами к Змею-Горынычу ухнули в лапы.
И сегодняшних дней суматошная вязь
С небывалой свободой приходит кончина,
На безвластье придёт сатанинская власть,
На чело и на правую руку по чипу.
Что хотел, говорил, о Христе возвещал,
Мог писать и печатать без цензоров жутких.
Кто в житейских сумел не застрять мелочах,
Тот бежал и трудился удвоенно в сутки.
Только реквием звучный о нашей свободе –
Для расцвета талантов совсем и не много.
В это время пожить Милосердный сподобил,
И по слову Христа посвящалось всё Богу.
Дар свободы… в России о нём не слыхали,
Никогда, ни при царском отмершем режиме.
Коммунисты-марксисты топили в лохани,
Волокли на расправу любого за шкирку.
Оценить дар свободы, свободу обнять,
Без церковной цензуры молиться и плакать.
В тьме кромешной темница, а ныне в огнях, –
Благодатный огонь разгорится ли в пламя?
Будем долго и тяжко скорбеть, изнывать:
«Почему не ценили свободу святую?»
Снова шпики под окнами будут сновать,
Память перья и совесть кроваво притупит.
04.12.2007. ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Дарить подарки, сколько и какие,
Они вполне на взятку могут выйти,
А при суде годков с десятку кинуть,
Без вышивки жить с полосатой свиткой.
Но есть одна вещица - книга,
Её за взятку судьи не берут.
А на страницах радость или гибель,
Расскажет ли она, как оживает труп?
Есть в Книге книг евангельские строки
О смерти страшной, обещанье чудном.
В подлейшем типе сердце может дрогнуть,
Хотя бы в том же и Искариот Иуде.
Мне Иегова Бог на сердце положил
На утренней молитве рано в храме,
В моих словах нет и на йоту лжи, -
Сегодня день Успенья и плача в Раме.
Хочу особо близким подарить,
Верней сказать, не им, новорождённым.
На утреннем крыльце при входе слышен крик,
С младенцем мать – всё в одеяльце скромном.
И ей, малышке слёзной на руках,
Как бы от имени Марии Приснодевы
Дарю трёхтомник красный, и не впопыхах,
Обдумав всё, что был намерен сделать.
Новый Завет с блаженным греком
Феофилактом, толковавшем Слово,
С моими комментариями редко,
Но и они кого-нибудь уловят.
Дарить легко подарочные книги
С гравюрами Доре, раскрашенными нами.
От этих книг и в нас большие сдвиги –
Они громят поповские обманы.
Подарок этот деточке Софии,
А вы найдите свой объект любви.
О всех дарах пишу сценарий к фильму,
Дай Бог сей навык и другим привить.
ИгЛа (Игнатий Лапкин). 28.08.2010 г.
***
Дары различны… Их определи,
Найди, умножь, употреби достойно.
Плывут века рабы и короли,
Как часто не достигнув цели, тонут.
Талант у каждого и часто не один,
И дан для пользы ближним и владельцам.
Отшлифовать, граня, до лысин и седин,
На умноженье в каждый час нацелясь.
На самобытности народов, индивидов
Играть правители беспутные желали,
Духовных изменений к лучшему не видно,
Один другого рубит, душит, жалит.
Талант-сокровище умножат только там,
Где слышащие Слово Божье принимают,
Сумели от грехов совсем отстать,
Не на авось-небось, куда снесёт кривая.
Умножить дань и сборы урожая,
Хранилища истратить на чужие нужды,
Сдать добровольно, а не когда прижали, –
Наш путь к вершине не расширен, сужен.
Друзья преискренние зримо расплодятся,
Стол удлинится даже за пустой шатёр.
В котомки отходящим вручат яства,
И дуб мамрийский рядом прорастёт.
Строка к строке, листок к листку – и книга,
Из книг составится уже библиотека.
В нужду и горе ближних стоит вникнуть.
Того, быть может, кто вопит за стенкой.
Талантливым, шутя, провозгласят артиста,
Руладам певческим, где музыкант скрипит,
Кто труженик полей, тому бы поклониться,
Лишь сеющий воистину талант не скрыл.
Талантлив каждый в частности, не скопом,
Хвалой накормленных он дивно окружён.
Льды безучастности раскаяньем растопим,
Крик новорожденных там у бесплодных жён.
24.11.2008. ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Дающий нищему даёт взаймы Творцу,
И Бог вернёт, умножим многократно,
Дни милосердия плодами прорастут,
Надёжно сданное для вечности припрятал.
О милостыне столько говорёно,
И писано, звучит в проповедях.
Рука несжатая высеивает зёрна,
За полной горстью нищие следят.
И сколько бы ни бились с нищетой.
Всегда хватает нищих обормотов,
Кому ни зёрнышка за впалою щекой,
Когда встречает скаредного жмота.
Расщедрись в завтра с просветлённым взором;
Что дал бедняге, – в небо отправляешь.
И не запачкаешь нажитое укором,
Когда навеки в домовину ляжешь.
Свободным временем распорядись умело,
И сей Евангельское семя на предзимье,
Корабль гружёный обойдет где мелко,
В избытке с хлебом дивные корзины.
Мне жаль до слёз в монашестве засевших,
Не испытавших радости отцовства;
Твердили сутками насколько каждый грешен,
И мёда нет в заплесневелых сотах.
С тысячелетием не первым на дворе,
По кельям мучаются в каменных затворах.
Не милость Божию, а неизбывный грех,
Истёртых чёток неоглядный ворох.
И никому ни зёрнышка не бросить,
Труд благовестия затерян был в пустыне,
На проповедь не испросили росы,
По одиночке в эгоизме сгнили.
А нищеты вокруг невпроворот,
Преступно прятаться, считаясь недостойным.
Бог вытряхнет ленивых, в порошок сотрёт,
Уроки прошлого неужто не усвоим?!
13.03.2008. ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Два варианта предлагают нам,
И выбор сделать надлежит не медля;
Вода и хлеб ворвавшимся врагам,
Сорвавшим двери с заржавевших петель.
Конечно, трудно нам вообразить,
Что станется со мной, с моей семьёю,
Какой пленённому готовится транзит,
От горя в Вавилоне нее ослепнем?
Но если бы Евангельский закон
Был принят нами добровольно, сердцем,
Сражались бы молитвой и постом,
Не злобой, сатанинской, дикой мерзкой.
Не надо бы учиться воевать
Сынам и внукам павшего Адама;
Тогда не свирепел бы газават,
Не наседало бы на нас отродье Хама.
Познали бы окрестные народы,
Что с нами Бог – великий Иегова.
При слове «Мир Христов» нас не коробит –
Положены слова Христа в основу.
Два варианта… но избрать один,
Чего уж проще, а не только просто;
Но вышибали только клином клин,
И место примиренья… на погосте.
Кто руку поднял первый н главу
Не человека, но дракона-змея,
В конце потопа виден на плаву,
И на такого изверг не посмеет.
Набраться мужества и выбором раздвинуть
Экрана два, с проглядом на финал.
Священника избрать или раввина,
К обрядам или к истине пристал?
Писанием, молитвой и советом
Нам высветит нужнейший вариант;
По «да» и «нет» ударим мы дуплетом,
Из капища чтоб тело превратилось в храм.