Всё, что другому умно говоришь,
Примеривай на свой хребёт, рубеж.
Нас окружают часто дикари,
То просто беспокойство, то грабёж.
Как хорошо жить не среди зверья,
Подсиживаний подлых избежать.
Жить по-семейному, друг другу доверять,
И вместо голубя не обрести ежа.
Мне нравится порядок, чистота,
За письменным столом и за оградой.
Язык не наворочал бы, как кучи у крота,
Рыбачить так уж с братом, а вовсе не с пиратом.
Но кое в чем мой узок окоём -
Не досмотрел, что рядышком, под носом;
Когда вдвоём мы песню допоём,
Окажется, сосед проткнул уже колёса.
Не доверять, что можно, под кровать,
Загнать к крыльцу, и на ночь под окошко;
На богослужении бы носом не клевать.
Что мнение чужое – мне от своих-то тошно.
Стараться дать совет, письмо-ответ,
Чтоб было всё в согласии со словом Иеговы.
Хочу, чтобы и мне, как брат был мой сосед,
Не в службу, в дружбу помогать готовы.
«Не пожелай другому, чего себе не хочешь», –
Вот золоте правило, святых.
Лукавость истреби, живи как можно проще,
И Бог поможет нам достигнуть высоты.
А как ему, будь на моём он месте?
Мы целое одно, в одной ячейке.
Не начинать войну, не будет и арестов,
Христовы мы, не скажешь, что ничей ты.
Со мною поступать, как с ними я?
Ого! Да сразу же протянешь ноги.
Не этим мудра хитрая змея.
Не погуби себя, показываясь строгим.
ИгЛа (Игнатий Лапкин) 27.09.2003
***
Всё, что скрывает образ Иисуса
Развеяно да будет без остатка!
Прокладки напрямую не пропустят,
Иные доводы без Слова Божья – шатки.
Незримое над нами Божество,
Бог Всемогущий и Его Премудрость.
Вселенная для вечности лишь на один жевок –
Пустите ж к Богу выйти напрямую!
В небесной иерархии нет места
Соперничеству меж собой и с Богом.
Но золотой телец, и идол богомерзкий.
К Всесильному примащивались с боку.
Преступный человек творит себе божков
Кронштадтских и Саровских восславят паче меры.
Столетия такой-то питался корешком –
Житийные, сверхсказочные перлы.
Акафисты, каноны о святых
Нависли непроглядной, тысячелетней тучей.
Из Библии к их жизни неприложим и стих,
На их же житиях сто поколений учат.
Прадедушку Адама Бог чудно сотворил,
А он же став отступником богов стал сотворитель;
Мистификаторы им налепили крыл,
Но перепончатые оказались крылья.
Иисус есть Путь… зачем загромождать
Его божками местного значенья?
Есть Вифлеем… при чём же здесь Кронштадт,
И в Оптину под оптику зачем же?
Христос и Библия – два слова нераздельны,
А мелкие божки их разделили;
В канонизации и в самости сопрели.
Подземные пещерники какие уж им крылья.
Не нагоняйте туч, власяницу не тките –
Прокладками и стенами закрыли доступ к Богу,
Сравни: полёт орла и… местные москиты, –
Не заслоняйте Истину… за то Бог взыщет строго.
22.05.2006. ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Всегда есть что-то «самое» и «самый»,
Всеобщее, всемирное и личное вприкуску.
Рекой текут на конкурсы мужчины, дамы, –
На пьедестал высокий не каждого там впустят.
По книге Гиннеса штурмуют всё и вся,
Фиксируют плевки, кто громче пукнет;
Вот самый бедный паразит-босяк,
Вот разжиревший в кризисе и в купле.
Есть адвокат у дьявола, в насмешку
Над правдой изгаляется мерзавец.
Он самый подлый, рвёт, не будет мешкать, –
На эту должность не покусись, не зарься.
Тут самый шустрый при Кремле проныра,
И самый лживый журналист при нём.
Честь для бесчестного от мёртвых что-то стырить.
Такой из детства не знаком с ремнём.
И даже если ныне на рекорды бум,
Везде, во всём своя ввиду вершина,
На нравственность реестр себе добудь,
Которого достичь, молясь, решился.
Все будьте святы, как Отец Небесный,
И подражайте узнику из Тарса.
Знал, не достигну, не выстоять, хоть тресни,
На за труды Бог обещает Царство.
Есть Самый добрый в Жертве Иисус,
И Церковь – самая спасительная гавань.
Храм иудейский оказался пуст,
Священством Агнец предан и изранен.
Есть самый лучший день в моей судьбе,
Когда Евангелие путь мне перекрыло;
Мне для него в Его саду потеть,
На крыше веденья схватился за перила.
Есть впереди день самый расставанья,
И встреча самая – концовка эпикриза;
Мой самый лучший день из дней восстанет,
«…открытым оком», труд мой, будет признан.
29.01.2009. ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Всегда исходим из того, что есть,
Как будто в мире только ты остался;
Есть я и Бог – и между нами Крест,
Окрест бушующее море из напастей.
И не к кому в напасти прибегать,
Искать защиту в тленном, ненадёжном;
Ты на утёсе, скрыты берега,
И на ветру мороз тебя корёжит.
Тогда молитва искренна к Творцу, –
Исходим из того, что нас лишь двое,
Напиться – только Он пошлёт к утру росу,
Питанье выброшено нам морским прибоем.
Научимся надеяться на Бога,
Сумеем покориться, глядя в небо.
Там мысленно вообрази, попробуй,
Хоть в ситуации такой, конечно не был.
Нет радио, нет книг и нет газет,
О телевизоре смешно, преступно думать;
И кроме Библии ни порошинки нет,
Лишь я и Библия, опять нас двое в сумме.
Исходим мысленно, совсем не наяву,
К Христу, к Апостолам – заядлым экстремистам;
После кораблекрушения остались на плаву, –
И так у каждого, кто к вечному стремится.
Не нужно лишнего себе приобретать,
Затаривать пустяшным кельи сердца,
Иисус из Назарета – Друг, неразлучный Брат,
Мы на Его любовь ответим ли усердно?
Не каждый знает, как с Христом богат
Имеющий в молитве дерзновенье,
Умеем ли давать, не только брать, –
Здесь Крест Его и крестное знаменье.
Исходим постоянно из того, что есть,
А со Христом мы входим в Царство Иеговы.
Он слышит нас, оказывает честь,
Достаточен для нас с бессмертным словом.
21.02.2006. ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Всего и не упомнишь… Наш алфавит
В какие годы выдумал прапращур;
Философ-грек додумался подправить –
Нам в удивлении свои глаза таращить.
Так ради мысли и событий бывших,
Богослужений ради и ради жития,
Вдруг возвестилось и с Российской крыши,
Что жизнь дана не только для питья.
С тех пор Евангелие, может быть, стократ
Рукой переписали, на пишущем станке;
И если бы все Библии собрать,
Из корочек какой бы был букет?
По буквам собранные реки и моря
Из миллионов книг, столь нужных или вредных,
Но только строчки Библии горят
Нетленным светом, день ото дня лишь крепнут.
Мысль свёрнутая притаилась в буквах,
То раскоряченных, то круглых, как оладьи;
Там недотрога твёрдый знак как бука,
То ускользающая «ё» и нет никак с ней сладу.
«Ж» растопырилась, нависла и жужжит,
«А» с «о» никак не разберутся толком,
«И» с «ы» толкуют, с кем же «жид»,
Воскрысится иная «ф» под волка.
Любимые, я всех люблю, лелею,
Согласно синтаксиса шлёпаю, ровняю;
Не обижайтесь, где толкаю влево,
Без этого нельзя – я ваш начальник, нянька.
У каждой буковки подчас до ста одёжек,
Даю вам смысл и отправляю в путь.
Кто, как не вы оформить мне поможет
Рассеять мрак и заблуждений суть.
Здесь тридцать три богатыря с утра
Под карандаш, на ручку и в компьютер.
Благословляю в бой возвысить милость, страх…
«Христос воскрес!» – дабы и я не умер.
28.07.2005. ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Всего-то ничего – непослушанье,
Подумаешь – совета не спросила.
Не кто-то, а жена... Она мешает,
И бьёт по голове и очень сильно.
Глава есть муж, конечно, не сожитель,
Как приложение к постельному белью;
И не Адам жену сперва обидел,
За то теперь все жёны слёз льют.
Не состоится дело без совета,
Хотя бы высилась громада новостроек.
Там не одна семья уже отпета,
Своими языками себе могилу роют.
Бестрепетно, бесстрашно охладела,
Одна осталась и известно с кем.
Гутарила со змеем и… с непокрытым телом,
Сад разгорожен, дом совсем без стен.
Обмолвилась хотя бы полсловечком,
Мол, собеседник крайний отыскался:
«Красавец-змей шипит по-человечьи».
Адам бы крикнул: «Прочь, скорее кайся!»
Трагедия страшнее, чем Чернобыль,
Смерть расползлась, все клетки заполняя.
Змей был мудрей, чем с динамитом Нобель,
Враг разнолик – не зря же он линяет.
Жена да ищет послушанья мужу,
Когда он светом с неба просвещён,
Иначе будет с каждым днём всё хуже,
Муж сделается зверем, жутким палачом.
Склоняя голову, ищи благословенья
В словах Господних, в послушанье мужу.
Нет драгоценнее слезинки на коленях,
Без самовластия жены и муж не тужит.
Сумели ж нехристи – соседи-мусульмане
Чадру накинуть, в балахон облечь!
У них жена отнюдь не атаманит,
Иначе вышвырнет, а то и «тыкву» с плеч.
07.06.2007. ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Вселенский учитель, Апостол из Тарса,
Мальчишкой, быть может, гонял голубей,.
Постился усердно, учился у старцев,
Их жизнь и Талмуд прилагая к себе.
И столько традициий, обычаев разных,
Поклонов земных, все с наклоном к закону.
Кто к идолам липнет, тот хуже заразы,
Тот в адских глубинах, как жёрнов потонет.
Он в Тору, в пять книг Моисея вникал,
Пророков зубрил, и псалмы на зубрёжку,
Его с его знаньем приметил кагал,
И начал к себе приближать осторожно.
Он сверстников всех оставлял позади,
Учился охотно, как наш Ломоносов,
Такого с раввинами в ряд усадить,
И стать во главе многократно попросят.
Он знал, что враги – легионы из Рима,
И нужно зилотов родить для войны,
В законе чтоб буквы одной не отринуть,
И новых адептов к себе заманить.
Всегда о Закон раввин ревновал,
Себя не щадил за обряд фарисеев;
К такому попавший, считай, что пропал,
В словесных баталиях секты рассеет.
При нём появились тогда христиане,
Он рвал и метал, и давил назореев,
И верил, что скоро победа настанет,
Плоды при его истребленье созреют.
Но свет на дороге в Дамаск осиял,
И путь развернуло совсем не по плану,
Наручники выпали, ордер и кляп, –
Вот так и родился известный нам Павел.
Он племя жидовское псами нарёк,
Отверг обрезанье, напишет посланья;
Гонителям всем преподал он урок,
Всем тем, кто не хочет остаться козлами.