Идти с Апостолом и значит не отстать,
Ни по каким причинам не споткнуться.
Иначе к планам не помощник – тать,
Попятится и спрячется за кустик.
Такое некогда случилось с юным Марком,
Он возвратился, бросив с полпути,
Разрушил что отмерено для пары,
Потом, одумавшись, хотел опять пойти.
Но Павел помнил и не мог доверить
В великой миссии с собой принять участье.
Захлопнул перед самым носом двери.
Как хорошо б с нуля всему начаться!
Нам случай представлялся и не раз
Шагать апостольской тропою ежедневно.
Месить коммунистическую мерзость-грязь,
Сбивать с их ртов от беснованья пену.
Кого с собой на благовестья подвиг
Сумели вызвать и вооружить,
Всё пропитать святым, облагородить,
Свои амбиции прессуя под нажим.
Апостоличность у мирян обычна,
Как воздух, – без него не продохнуть.
Потерянные драхмы каждый ищет,
С пленённых срежут дьявольский хомут.
Испытанно, проверенно в веках,
Без сеяния семени лишь тлен монастырей.
Не запахом Библейским поп тогда пропах.
Замёрзших как без теплоты согреть?
Идти с Апостолом пренебрегая раны,
И до окраин северных и южных.
О том сегодня даже слышать страшно.
Попы лютуют: «Проповедь?! Не нужно!»
Пропитан воздух криком «Помогите!»
Македоняне мрут, нас не дождавшись;
Без благовестия и в храмах только гибель,
Там вместо проповеди ложь, наветы, шашни.
23.08.2008 ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Идут на проповедь слепцы-иеговисты, –
Что спрашивать с еретиков-глупцов;
Попы велят не подпускать их близко,
При случае всё выплюнуть в лицо.
Идут, стучат и давят в домофоны
Старушки, старички на склоне дней.
Глядишь, и кто-то ухо к ним приклонит,
Так к Еве в уши дошептался змей.
Но всё же вдумаемся в самый этот факт,
Как ревностно обходят море, сушу;
В чужую печь суют кривой ухват,
К сынам геенны добавляя души.
Так не осудят ли бездействие монахов,
Обет молчания слепцы-еретики?
Они стучат и заполняют страхом,
Армагеддоном давят на мозги.
Отрадней будет Тиру в их квартирах,
За ревность к благовестию повсюду.
«Не брать оружие!» – завоевали мирно,
И этот мир их проповедь осудит.
Нас ждут в зверинцах и по зоопаркам,
Хотят услышать истину о Боге.
Сумеем ли всех прИгЛа (Игнатий Лапкин)сить за парту,
Не пощадим для благовестья ноги.
Жизнь на земле приблизилась к концу, –
Не отрицать же всю орду примет;
Дела такие, что скорей бы Суд,
И за собой смотреть – не охрометь.
Примером подражать бы кое в чём, –
Не грех нам и к сектантам приглядеться.
А то продёргаем в чужом глазу сучок,
А у самих умишка – впали в детство.
С неутомимостью идти на благовестье,
И даже ревностней каких-то там заблудших.
Стряхнуть с себя монашескую плесень,
Глядишь, и православных будут слушать.
14.03.2007. ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Иерархия из древности известна,
Кому и кто начальник или раб,
Какое по ранжиру светит место -
Шажок-ступеньку одолеть бы рад.
Бесклассовое общество - есть бред,
От самых глупых сказка-небылица:
Один пешком, другому - сто карет,
Тот вылизан сосуд, а тот всегда пылится.
И ничего поделать с тем нельзя,
И невозможно изменить структуру;
Пёс раны обречён свои лизать,
Барс никогда не переменит шкуру.
Каким бы ни был муж, но он мужчина,
Провозглашённый Иеговой главным;
В семье порядок, тишина и чинность,
Где по Библейским строчкам, по программам.
Жена безмолвна, с данностью смирилась,
Доверие к словам Апостолов Иисуса,
В калашный ряд запрет свиному рылу,
На большее не дай себя науськать.
Руководители, старейшины, цари
У самых диких в джунглях и в пустынях.
Акулы есть, но есть и пескари,
Рыкает лев в саване, а медведь на льдине,
Дрожит и прячется с испугу мелюзга,
Владычество сильнейшего бесспорно признаёт.
Пусть ропот на порядок не источит брюзга,
В анархии в сто крат страшнее гнёт.
Епископы, пресвитеры - без них и Церкви нет,
С них спросится, куда руководили,
Им вверен жезл пастушеский и до скончанья лет,
Куда их разнесли враги-автомобили?
Смиренье, послушанье - враги для революции,
Покорность воле Божией смертельна для масонов.
Диктаторов, тиранов народ прославит с плюсом,
Они легко приемлются на пепелище сонных.
28.12.2004. ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Из маленькой щели в бетонном полу
Букашка на свет выползает.
Не камень холодный, а будто бы луг
Подошвы ей нежно лобзает.
Упавшую крошку спешит затащить
В игольное ушко проема.
Здесь будет тому же детишек учить,
Играть по ночам возле дома.
Она и не знает, что камера эта
Лишь малая-малая города часть.
Она на просторе, не в запертой клетке.
Бежит в магазинчик сейчас.
Стучат босоножки у этой козявки,
Антенны усов регулируют связь.
Ей строй нипочем, от укоров не зябко,
С любой высоты не боится упасть.
Тоска не известна от малого места,
Орла кругозор непонятен и чужд.
Поесть, не попасться, обратно залезти,-
Привычность уклада для бедных лачуг…
А горы орлу стушевали границу,
Колючую проволоку, часовых.
Стервятников пищей ему ли кормиться,
Завидовать зренью совы?
Гляжу, в зоопарке сидит на насесте
Могучая птица орел.
И клекот его, отзвук голоса Пейсти,
В тюремном зверинце расцвел.
С любимым Иисусом я всюду СВОБОДЕН.
В терпенье и мужество, дух, облекись.
Во имя Его поражаю сегодня
Молитвою трусость, корысть.
Свободу мою не отняли, не смяли, -
Свободным умру за Христа.
Цветы на суде расцвели, не завяли
Вся память в живых лепестках.
Душа не козявка, как судьям хотелось
Вериги чужой экспертизой сковать.
Душа на свободе, а бренное тело,
Заброшено сроком на шконку - кровать.
Из бани разомлевшие выходят,
Их с лёгки паром поздравляют с шуткой.
«Напарившийся сбрасывает годы» –
Такую подпускают кстати «утку».
А годы – ценность, веское богатство,
Не сбросить ни в парной и не на свадьбе;
Они библейской сединой украсят,
Почётнейшее место надо дать им.
Где Дух Святой всецело овладел
Душой, и совесть трепетно внимает,
Там слёзы прошлого от неприличных дел
В воспоминаньях горестно стенают
Напоминает нам о прошлом молодёжь,
Намного превзошедшая грехами.
Святую девственницу редко где найдёшь,
«Ночные бабочки» тогда не так порхали.
И что ни шаг, ползёт гремучий гад,
От ядовитости в миазмах стекленеет.
Не выборочно смотрим, а подряд,
Бесстыжей нашего бессовестное племя.
Их Иов праведный ко псам не подпускал,
Давид от безбородых отрицался.
Пленённых сбрасывал с отвесных скал,
И на огне выкручивались в танце.
Так чем же лучше прошлое моё,
Стыжусь на исповеди шёпотом признаться.
Решившись, громко вытряхнул хламьё,
Чтоб вырваться из сатанинской пасти.
С годами выдержки и мудрости добыть,
Не потерять души осанку, юность;
И обличения принять, как царь Давид, –
Грех нераскаянный маразмом нас сутулит,
На сто процентов веру сохранить,
Что Иисус нас прописал на небе.
Не испугает даже атомный нас гриб,
Боязнь остаться без кусочка хлеба.
25.08.2007. ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Из верующих набирать бы в судьи,
В эксперты, чтобы обозреть всю прессу;
Таких, которых и цари не нудят –
Их не свернуть угрозами, хоть тресни.
Страх Божий, ожиданье Страшного Суда
Творят нам несгибаемых героев;
Они смогли бы заново создать
Доверие к судам, и всю страну отстроить.
Пусть будет даже трезвый мусульманин,
Вегетарианец – ученик Будды;
Кого за деньги ложь не переманит,
Добра желающий, избавить от беды.
Первейшею заботой доброго царя,
Не однодневного масона-президента,
Искать в помощники, кто правдою горят,
Мгновенно то творить, не постепенно.
Из верующих армию составить, –
Они к оружию отнюдь не прикоснутся.
Слова «любить», «молиться» в их уставе,
И разворачивают всех к ногам Иисуса.
Из благовестников дивизии, бригады, корпуса,
Затарить все машины, рюкзаки Писаньем.
«Война - от дьявола!» – плакаты написать,
Чтобы склады оружия для хлеба опростались.
Из верующих ставить бы в священство,
Кто получил рожденье свыше в Духе;
Сегодняшний театр развалится на щепки,
Заглохнет и погаснет монархистов кухня.
Из верующих истинно, без ложного подмеса,
Деревни ставить, чудо-города;
Про оглашенных помнить на литургиях-мессах,
С грехом накопленное нищете раздать.
Евангельскую веру усердно насаждайте,
Осеменяйте Словом Божиим достойных!
Прочь предрассудки, суеверья, байки,
И сгинут распри, терроризм и войны.
04.10.2007. ИгЛа (Игнатий Лапкин)
***
Из вечности в сегодняшнее хочется взглянуть,
Продраться через заросли ошибок, заблуждений;
Как многие себя за слабость проклянут,
Червём, блохой признает себя великий гений.
И ни огней, ни моря, а только угольки…
На грани обновления сгоревший шар земной.
Земля! хоть краешком, как прежняя, мелькни!
Но сонмы небожителей уж посланы за мной.
И даже сном кошмарным жизнь не назову, –
Была ли или только воображенье пухнет?
Растаявший в низине неприятный звук,
И сгинула она в отхожем месте с кухней.
И только там, где выплакал печаль,
Тюрьма и лагерь, тяжкая больница –
Вот те моменты, что сейчас не жаль
В предсмертный час на том остановиться.
Всё прочее – огарки врезаны в пять чувств,
Сиюминутное у тела крохоборство,
Крылом любовь задела только чуть,
Трофей раскаяния вспыхивает броско.
Из вечности гляжу, и не в гробу лежу,
Храмина тленная Архангелом подъята,
Со стороны себя зову: «навозный жук»,
И то к тому подводит – за чертою дата.
Никто никак в заступники не вхож,
И никому нисколько от прежнего подмоги,
Сосал и спал, постельная ты вошь,
Не посвятил десятой части Богу.
О, вечность! Начало без конца и края,
Тебя бы надо помнить, не упускать из виду.
За грех – расплата, совесть покарает,
Всю вечность на себя держать обиду.
Ну почему не приняли стучащего Иисуса,
За стол не сели с Ним и не пришли на пир?
Его мы не узнали, и Он теперь не впустит,
Вход в Царство Божье узок, а в погибель – ширь.