- Запахи витают и чаруют,
Щекочут обонянье и дразнят;
Здесь запах молока, и рядом запах сбруи,
Сравните с запахом вонючего козла.
Благоухание цветов перед дождём,
Сад-парфюмерия дымится ароматом;
Сок облепихи терпкий отожмём,
Нам кружит голову чабрец и запах мяты.
Кто наделил любое вещество
Особыми молекулами дыма?
У нас у каждого есть лично запах свой –
По запаху ищейка находила.
В пустыне запах словно из печи
Немытым неграм голову дурманит.
Монах-отшельник пленник у свечи –
Сравните с запахом когда плетут романы.
Духами нежными невеста привлекает,
Есфирь готовится, на благовоньях спит;
По запаху своих находит тварь слепая,
Воняет гарью заграничный джип.
Но есть иные запахи повсюду,
Они от слов и от деяний разных,
Двуногие их испаряют люди, –
Особо раздражительный от праздных.
Зловоние бесстыдной матерщины
Миазмами дымится день и ночь,
Пропитаны им женщины, мужчины, –
От сквернословов устремитесь прочь.
Нам, христианам, дан особый статус,
Смертельный для греха словесный запах,
Уничтожать неверие и зависть,
Определять виновных или правых.
Евангельская проповедь - благоуханье жизни,
Уничтожает запах тлена мертвецов,
Запах слов и дел – неотразимый признак,
Что ты христианин растёшь и не засох.
26.11.2005. ИгЛа (Игнатий Лапкин) - ***
- Заплакал царь Езекия, узнав
О смерти от болезни, о развязке,
И понял он - аптекарей возня
Ни капли не помогут, только кляксы.
Он плакал искренно и жаловался так:
«Припомни, Господи, мои дела благие».
Ещё молитва тлела на устах,
Пророк Исаия не вышел из калитки.
И Бог Всезнающий, Зиждитель Иегова
Велел тот приговор о смерти отменить.
Из смоквы пласт поспешно изготовить,
И вытереть слезу с заплаканных ланит.
Тень на ступнях повернула вспять,
Пятнадцать ступеней внезапно осветились,
Живой среди живых, и суета опять –
Душа, выходит, лишне загостилась.
Послы-ослы соседние спешат,
И царь такой простецки простодырый
Повёл в сокровищницу, не замедлил шаг,
Не знал, что с ним уйдёт остаток мира.
И будут войны – всё после него,
Чертог спалят, сокровища разграбят.
Ком в горле вымолвить: «Владыка Иего..,
Мой Иегова, глас мне Твой отраден».
Не возроптал, не попрекнул он прошлым,
Смиреньем зло на благо перевёл;
Пятнадцать лет скорбел под тяжкой ношей,
Езекия воистину в веках святой осёл.
Да что сей царь.. с Исаией он жил,
И вряд ли дознавал, кто пламенеет рядом.
Пророки прошлого нередко как бомжи,
Их били, походя, травили смертно ядом.
Похож ли царь Романовской породы
На это иудейскую паршивую овцу?
Всё точно так же только без пророка,
Тень шестипалая и Валтасаров суд.
09.07.2007. ИгЛа (Игнатий Лапкин). - ***
- Запретный плод по-своему хорош,
Он вожделеньем к стимулу приклеен.
Прибавку сулит – миллион на грош,
И занесёт вчерашнего левее.
За знанием нередко едут за границу,
Общипывают листья, продираясь ближе.
Приятности достигнут, но ею не укрыться, –
От предвкушения кору и корень лижут.
Запретное внутри или вовне,
И терпким запахом о смерти возвещает.
Кривизны выпрямятся, станет путь ровней,
И совесть не тревожит, как вначале.
Чего ни сделает презренный лизоблюд,
За шторой спущенной всё опускаясь ниже.
Дичь на жаркое из десятка блюд,
О, сколько тех, кто кровно им обижен!
При искушенье трудно смертным устоять,
Когда достигнуть можно вожделенье.
Змей источает мёд, в котором смертный яд,
Здесь абсолютно всё подвержено истленью.
Раскусим ли мы умыслы врага, –
Искусно сети расставляет недруг.
Не устоявший будет сам себя ругать,
От голода сдыхая в скудости прещедрой.
Не тронь! Не прикасайся и отпрыгни,
Желая сохранить в себе наказ Владыки!
Не разменяй же совести на призрачную прибыль.
Ведь дьявол – лжец с полынью, и ещё тот политик.
Запретный плод застрял у Евы на зубах,
Беззубо шамкает адамово отродье.
Здесь лучшим стражем станет Божий страх,
Бескомпромиссно высветит распятие напротив.
А на кресте Плод Жизни – Иисус
От новой Евы – скромной Приснодевы.
С Адамом новым – со Христом – спасусь
От предложений вкусных, – тех, что слева.
24.10.2008. ИгЛа (Игнатий Лапкин) - ***
- Заранее готовимся к еде,
Знакомые со вкусом и ресурсом.
Придётся ли в гостях досыта посидеть?
Воспоминанием о сытости закусим?
Не просто угадать наклонности других
Всем угодить лепёшкой из пустыни.
Чем начинить на память пироги,
И плов, который в стужу не остынет?
Заколотый телец не на один присест,
И жареным повеет возле кухни;
Придут ли званые – пустует столько мест,
И наготовленное всуе не протухнет?
Заморский кулинар готовит соус,
До приторности сладкое и специи с подливом;
Тут целый поросёнок - жирным фокус,
На аппетит ведро сектантских «сливок».
Готовлюсь к проповеди - Библию открыл -
Передо мной Апостолы, пророки...
Чем выше кровля - хуже без перил -
Низвергнуться так просто ненароком.
Какое дать пришедшим в храм лекарство,
Сообразуясь с затяжной болезнью;
Небесное чтобы искали Царство,
И за столы чужие чтоб не лезли?
Голодные ли, с жаждой ли пришли,
Глазеющие, ждущие чего-то?
Мерещится им отдых и шашлык,
А им вдруг перец до большой икоты.
Сумеют ли потом переварить.
Расхлёбывая прошлые ошибки?
Мы все по-мелкому, по-крупному воры -
Не круто заварить бы и не жидко.
Что за рецепты у святых отцов,
Как применить, сготовить не на кале?
Мной приготовленный проглотят ли кусок,
На постном масле - не с гадаринским салом.
10.06.2004. ИгЛа (Игнатий Лапкин) - ***
- Заросшая канава тянется в степи,
Теряется в логах и взмыла вдруг на взгорке.
До слёз воспоминанием одно с другим слепить,
И сморщишься за всех, напоенных здесь горьким.
Какие мужики и их росли детишки,
Простой лопатой рыли тут в полроста;
Корпеть, потеть, труд не считая лишним,
Когда никто тебя не гонит и не просит!
Делили земли, рыли на своей границе,
Поскотину от прошлого не думали стирать.
Лет семьдесят и с гаком – сумели сохраниться.
Пот заливал глаза... и вдруг пришёл Тиран.
Усатый горец, пучеглазый изверг
Надумал всех в колхозы затянуть.
По всей стране одна сплошная тризна,
Здесь мужикам-кормильцам и пришёл капут.
Ни партизан, ни воин-голодранец
Не смели голоса подать в защиту свояка.
С чужой страны нахлебник и засланец
Крушил и жёг, что строилось в веках.
Власть сатаны, похабнейшая нечисть
Громила и гноила тружеников лучших:
«Ты враг народа, контра!» – и оправдаться нечем,
Расстрелянные списки, ложились в папки кучно.
А кто копал канаву пропотелый,
Где он окончил дни, куда пошла душа,
С какой тоской он расставался с телом,
Намыкавшись по тюрьмам, дьявольским судам?
К канавам тем я каждый год хожу,
И подновляю гаснущую память.
И в раскулаченной зиме дырявый свой кожух
Пытаюсь сгорбленный, израненный напялить.
Канавы многие – извилины в мозгах
Грехами зарастают, но к небу вопиют.
Скорбь неизбывную затронул лишь слегка.
Канавы те – окопы, и я за них в бою.
25.08.2009. ИгЛа (Игнатий Лапкин) - ***
- Заросшие дороги и поля
Тоской до горизонта принакрыты;
Крапива, лебеда и конопля –
Для наркоманов здесь раздолье и корыто.
Сумели выжать из травы отраву,
Пшеницу добрую перегоняют в спирт;
Свободу Бог даёт, и мы имеем право
Скатиться в пропасть или воспарить.
Язык до Киева паломников водил, –
Я не за это, просто к слову вставил;
Неграмотный был умный, а медалист – дебил,
Определяли речью разнузданной без правил.
Непроходимы дебри к лучшему, что в прошлом –
Осмеяно, охаяно с плевками;
На пьедестале ныне галстучная пошлость,
Стоят за кафедрой обритые полканы.
За слово каждое придётся отвечать,
За речь непроходимую от скверны;
Все песни о блуде, не просто песни часть,
И – это достижение живущего без веры.
Тем полем не пройти – волчцы и терны,
И будет выжжено огнём небес дотла;
Писание выводит из Содома верных,
Да не погибнут с теми, кто давно как хлам.
На поле выжженном появится и плуг,
Придут глашатаи с прекрасными ногами;
Хватает у беды на все эпохи слуг,
Младенцев Вавилона разобьют о камень.
А те младенцы – злые семена –
На мысли бесконтрольные набросится узда,
Наркотики спалят, стакан пуст без вина,
Придёт пора сгоревшее новейшим воссоздать.
Враг высевает плевелы, когда рабы уснули –
За стенами высокими подвижники-монахи,
Не благовестники, а трутни в этих ульях,
Где проповеди нет, там только смертью пахнет.
16.08.2006. ИгЛа (Игнатий Лапкин) - ***
- Зарытые таланты как найти, Мф.25:25ИгЛа (Игнатий Лапкин) 04.07.2003
Пока Хозяин грозный не вернулся? Лук.14:21
Всё правильно – подняться до пяти, Пс.56:9
Одеться в праведность, на проповедь обуться. Еф.6:15
Родители мои, затем учителя, Сир.30:13
Увы и ах! Вам Бог меня доверил. Сир.30:3
Вы видели, любил я «дурака валять», Сир.33:28
Во мне сквозняк, незапертые двери. Матф.6:6
С вас на Суде, конечно, будет спрос, Втор.21:20
Как, почему бурьян в душе, крапива? Пт.24:31
В упрямстве и похотливости рос, Сир.30:8
С друзьями выпивки и без разбора чтиво. Ис.28:8
Протяпать, прополоть еще бы можно, Еф.4:28
Сжигая розгой, строгим поученьем, Пр.13:25
Не потакать, держать в запретах строже, Сир.30:12
Напоминать о вечности, мученье. Сир.7:39
Мой огород, и одичавший сад Пр.24:30
Примером трудолюбия не стали. Лук.13:8
Несжатая делянка, полоса, Иер.8:20
Огрехи каменистые местами. Ос.10:12
Неразвитость, упрямство, бесшабашность, Вт.32:15
Переплелись с беспечностью и ленью. Пр.19:24
Такой засев пугающий и страшный 3Ездр.16:33
С слезами жгу по утру на коленях. Евр.6:8
Уверовав в Христа, беду увидел эту, Откр.3:18
Читая Библию, осмыслил, осознал, Пс.118:105
Как много добрых песен не пропето, Иов.23:3
И в мыслях не полёт – мышиная возня. Кол.3:2
Теперь непредставимо, отдалённо:
Каким бы мог я быть и как прожить?
Намного раньше, больше выдать плёнок,
И приумножить честные гроши.
Я на молитве в страхе озираюсь,
Припоминаю детство, юность, зрелость.
Седою бородой слезинки утираю,
На милость Иеговы лишь надеюсь.