Из книги — Лапкин И.Т. «...открытым оком», том 7
Тема — Лапкин, книги
Вопрос:
Если бы к Вам в гости приехал сегодня Златоуст и Василий Великий, то не разошлись бы Вы, как в море корабли?
Ответ И.Т. Лапкина:
Не думаю, что стал бы я кривить душой,
что-то пред ними скрывать из своих
убеждений. Для меня они просто дорогие
братья, а их звания на меня совершенно
не действуют гипнотически, как на попов.
«Серафим сказал! Амвросий Оптинский
сказал!», – и уже падают в обморок.
1Кор.4:3
– «
Для
меня очень мало значит, как судите обо
мне вы или как судят другие люди; я и сам
не сужу о себе».
Принял
бы, накормил, хотя я и всего лишь махонькая
блошка по сравнению с этими гигантами.
Но со Златоустом сошлись бы несравненно
больше. С Василием Кесарийским вполне
могли потолковать о монашестве: зачем
он всё это придумал? Я бы ему рассказал
о беседе Христа с Никодимом и спросил
бы: «Когда у Вас было рождение свыше?
Когда и как Вы полюбили не уставы
монашеские, не житие монашеское, а весть
благую?» Василий Великий был привязан
к вещам видимым чрезвычайно и искал
искусственно чудеса. С ним бы могли
разойтись крепко. А вот с Иоанном из
Антиохии набеседовались бы досыта. Но
о монашестве спросил бы его и об его
уверовании – в этом и он погрешал, что
восхвалял монашество. Я бы ему доказал,
что монашество – это не Евангельское
установление. И монашество погубило
веру Евангельскую. Монашество высосало
силы из народа. И только благодаря белому
духовенству кое-где были искры веры.
Теперь бы им уже это сильно не нужно
было доказывать – они бы увидели
развалины египетских монастырей. Они
бы почитали о «голубых» епископах, о
женатых иерархах, о живущих по мирским
домам лжемонахах и лжеинокинях.
Я
за то, чтобы служили Господу свободно,
без оков на ногах – без женитьбы. Но и
без обетов монашеских, этих удавках на
молодых. В монашество только на
определенный срок и все силы на подготовку
проповедников и скорее их в страну
дорогую, чтобы просветить их самих и
страну светом истины православной.
Чем больше я живу – тем глубже тайна жизни,
Тем призрачнее мир, страшней себе я сам,
Тем больше я стремлюсь к покинутой отчизне,
К моим безмолвны небесам.
Чем больше я живу – тем скорбь моя сильнее
И неотзывчивей на голос дольних бурь,
И смерть мое душе всё ближе и яснее,
Как вечная лазурь.
Мне юности не жаль: прекрасней солнца мая,
Мой золотой сентябрь, твой блеск и тишина;
Я не боюсь тебя, приди ко мне, святая,
О старость, лучшая весна!
Тобой обвеяны, я снова буду молод
Под светлым инеем безгрешной седины,
Как только укротит во мне твой мудрый холод
И боль, и бред, и жар весны!
Дм. Мережковский.
