Сегодня со Златоустом и Василием Великим не разошлись бы Вы?

Вопрос 1845:

Если бы к Вам в гости приехал сегодня Златоуст и Василий Великий, то не разошлись бы Вы, как в море корабли?

Ответ И.Т. Лапкина:

Не думаю, что стал бы я кривить душой, что-то пред ними скрывать из своих убеждений. Для меня они просто дорогие братья, а их звания на меня совершенно не действуют гипнотически, как на попов. «Серафим сказал! Амвросий Оптинский сказал!», – и уже падают в обморок. 1Кор.4:3 – «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе».

Принял бы, накормил, хотя я и всего лишь махонькая блошка по сравнению с этими гигантами. Но со Златоустом сошлись бы несравненно больше. С Василием Кесарийским вполне могли потолковать о монашестве: зачем он всё это придумал? Я бы ему рассказал о беседе Христа с Никодимом и спросил бы: «Когда у Вас было рождение свыше? Когда и как Вы полюбили не уставы монашеские, не житие монашеское, а весть благую?» Василий Великий был привязан к вещам видимым чрезвычайно и искал искусственно чудеса. С ним бы могли разойтись крепко. А вот с Иоанном из Антиохии набеседовались бы досыта. Но о монашестве спросил бы его и об его уверовании – в этом и он погрешал, что восхвалял монашество. Я бы ему доказал, что монашество – это не Евангельское установление. И монашество погубило веру Евангельскую. Монашество высосало силы из народа. И только благодаря белому духовенству кое-где были искры веры. Теперь бы им уже это сильно не нужно было доказывать – они бы увидели развалины египетских монастырей. Они бы почитали о «голубых» епископах, о женатых иерархах, о живущих по мирским домам лжемонахах и лжеинокинях.

Я за то, чтобы служили Господу свободно, без оков на ногах – без женитьбы. Но и без обетов монашеских, этих удавках на молодых. В монашество только на определенный срок и все силы на подготовку проповедников и скорее их в страну дорогую, чтобы просветить их самих и страну светом истины православной.


Чем больше я живу – тем глубже тайна жизни,
Тем призрачнее мир, страшней себе я сам,
Тем больше я стремлюсь к покинутой отчизне,
К моим безмолвны небесам.

Чем больше я живу – тем скорбь моя сильнее
И неотзывчивей на голос дольних бурь,
И смерть мое душе всё ближе и яснее,
Как вечная лазурь.

Мне юности не жаль: прекрасней солнца мая,
Мой золотой сентябрь, твой блеск и тишина;
Я не боюсь тебя, приди ко мне, святая,
О старость, лучшая весна!

Тобой обвеяны, я снова буду молод
Под светлым инеем безгрешной седины,
Как только укротит во мне твой мудрый холод
И боль, и бред, и жар весны!

Дм. Мережковский.