размер шрифта

Поиск по сайту



Как нужно разбирать прошедшие с кем-то беседы?

Вопрос на тему «Разное»
Из книги — Лапкин И.Т. «‎...открытым оком», том 32

Вопрос 4205:

Могли бы на примере конкретном показать, как нужно разбирать прошедшие с кем-то беседы?

Ответ И.Т. Лапкина:

Это необходимо постоянно делать, чтобы не повторить ошибок. Конечно, кто-то попадаёт под огонь, и он может тоже стать не на твою сторону. Но этого не следует опасаться. Ибо мужественный и духовный человек сделает нужные выводы и приобретённый опыт возвысит его. (Запись с магнитофона).

 Игнатий Лапкин: «Это случилось 29.01.2009г. У меня в гостях был приехавший из Тулы священник отец Иоанн Суворов. Ну, я сижу за компьютером, работаю. Беседовать было некогда, и он даже, похоже, обижался. Он говорил: «Я такую даль ехал…». А я говорю, что освобожусь и с тобой поговорю. «Какие вопросы у тебя?- вот я отдыхаю сейчас, говори». – Ничего нет. Ну что я буду только смотреть на тебя? Я и так вижу, что ты хороший. Ты напиши вопросы-то, как люди пишут, когда приезжают. У него вопросов ко мне и нет. И в это время приходит Игорь, и начинает беседовать с отцом Иоанном. Игорь, ты сам расскажи, как беседа проходила, с чего началась и как дальше продолжалась.

 Игорь Дыбунов: Ну, беседа началась так… И.Л. подошёл ко мне и говорит: «Приходи к нам и побеседуем», потому что я с отцом Иоанном не часто, но целый день у нас идут ответы на вопросы. И вообще разговариваем с ним подолгу. Я ему говорю: «Отец, ты ходишь по краю ада». Это потому что отец Иоанн не крещён с полным погружением. – Яковлев Виктор: «Как не крещёный?» И.Д.: Ну, не крещёный, он же «мочёный». И, когда батюшка Иоаким крестил в этом году, отец Иоанн рядом стоял. И о.Иоаким к нему в воде уже стоя повернулся, когда последнего погрузил (последнюю, это сестра была), и говорит: «Ну, давай… ты». И он так прямо отшатнулся даже и говорит: «Нет, нет, нет!» Прямо такой у него испуг сразу в глазах. И мне это так сильно запало в душу. И когда они начинают разговор вести с батюшкой, что он друг батюшкин 29 лет, и я думаю: «ну вот был бы я Игнатию Тихоновичу друг, друг (это у меня всё уже давно было, но это в мгновение проносится в голове как бы)». Ну и вот, он бы говорил бы всё это, а я бы рядом ходил и говорил: «Ну, ты, конечно, ничего. Только у тебя же такой характер вот и ты такой вот, весь такой вот неказистый. Ну, так ничего, ладно». Главное, что ты меня не трогаешь. Ну и действительно, он никого не трогает. Он-то был бы неплохим другом, но каким был бы я другом, если бы я ничего не принимал, вообще бы не слушал слов Божиих, кто бы я был? И у меня всё это сразу пронеслось. Мне что-то так горько стало, и я думаю, ну это, наверно, в последний раз, и мы никогда больше отца Иоанна не увидим. Думаю, да скажу же я ему всё, что думаю о его состоянии, кто он есть такой, ну, как я вижу вообще всё священство наше (и как бы он не отличается от них; на самом деле он отличается, и я потом о том ему сказал). Но когда я ему начал говорить, полагая, что передо мною как бы всё священство. Я ему потом сказал, что он особенный, и то, что выслушали, что я говорил о священниках, что это просто волки в овечьих шкурах, а не пастыри. Я ему говорю: «Это я говорю Вам как особенному, потому что я всего четверым священникам это мог сказать. Остальные просто не выдерживают сказанного. Они бы меня прокляли и всё. Поэтому, когда я вам это сказал всё (ну, я говорил обо всём: что народ не учённый, что священники не знают людей; мы начали с этого. Игнатий Тихонович сразу такую планку предложил. И отец Иоанн говорит: «Ну, вот я стою, отпеваю, например, и люди что-то слушают. Я считаю, что это благовестие». А ему говорю: «Вы меня простите, я Вам так скажу, Вы тогда совсем не понимаете, зачем Церковь Христова нужна на земле». Я такое дерзновение на себя взял всё это высказать батюшке. Я говорю ему: если Вы такое говорите мне… А как вы собираетесь, вообще пастырем быть? Ведь написано в Евангелии, как нужно пастырю поступать, с чего начинать – идти учить народы. И потом начался разговор… он начал говорить о благовестии, как он понимает благовестие. «Благовестие – говорит он – это дар такой, как дар пророчества, учительства, дар вспоможения, раздаяния. Это всё – дары, и не каждому они даны». И.Л.: Он говорит, что это не всем дано. Я тогда так говорю: «Если не всем дано священникам, то почему вообще никому не дано? Вот вопрос о чём ещё. Хотя это у них основной должен быть дар – благовестие. Как с кем ни встретишься (из священников), тоже самое говорят. Так почему-то ни у кого нет (этого дара). Если бы хоть через одного священники проповедовали, говорили.

 И.Д.: Ну, я там ещё сказал, что давайте тогда логически подойдём. Допустим дар учительства. Ну, вот хоть вас взять или Игнатия Тихоновича. Берём, вот вы учителя. Как можно что-то давать ученикам, если вы сами это не прошли? Как вы будете говорить о благовестии, если вы сами не благовествуете; или о проповеди, если сами не проповедуете? Отсюда и получается всё…» Ну, в основном мы об этом говорили. Я сейчас дословно всё не помню, потому что и И.Т. тоже очень много ему говорил. Ну, я, как бы так, вставлял предложения. О. Иоанн спросил: «О чём вы говорите, когда ходите на благовестие?» И. Т. предложил пойти с братьями. Я ему говорю: «Пойдёмте с нами в эту субботу и в воскресенье на благовестие. Вы прямо подойдёте к людям, услышите. Не тогда, когда к вам придут. К вам-то приходят с какой-то нуждой, и они будут хорошенькие. А тут вы увидите тех людей, которые приходят в храм, может быть, раз в пять лет или в десятилетие или вообще не ходят, но они не отрицают даже православие. И вы услышите о себе всё. Вы не представляете себе, как люди ненавидят вас, священников и вообще всё, что относится к истинной вере, они ненавидят – это у них внутри. Им нужно это показывать, раскрывать. Мы прямо приходим с Евангелием… И когда я начал говорить о священниках, что они нерадивые, ленивые, ну, всё, что написано в Слове Божием, то о.Иоанн так горячо, резко говорит: «Это я тогда не понимаю, куда вы зовёте людей, если вы так о священниках говорите этим людям. Куда же вы их звать будете?» Я говорю: «Отец, подождите, вы уже всех нас осудили. То, что я вам сказал, я вообще никому не говорю этого. Я могу конкретно человеку сказать, что пастыри не крестят. А так, чтобы как вам я говорил, чтобы приводить все места Писания, что пастыри ленивые, волки в овечьей шкуре… Да мне зачем это говорить? Я-то пришёл к человеку с Евангелием. Я ему Новый завет раскрываю, рассказываю о Христе. Там о попах не говорится, там говорится о Христе. Хотя и о попах тоже, но в основном-то мне нужно показать веру. И мы, конечно, зовём в православие. Ну, как в православие… Я рассказываю о Христе, но и опять же я говорю, что я православный. Отсюда человек должен выводы-то делать, куда ему идти. Я не зову в православие. Такого ни разу не было, чтобы мы говорили: приходи к нам в православие. Я говорю: «Так вы сами пойдёмте с нами, и вы сами увидите всё, услышите. Ну, почему вы не хотите сходить хоть раз на благовестие по квартирам в городе? И батюшка у нас такой же». И его это сразу задело: «А я думал, что батюшка у вас, как пастырь ваш…». Я о.Иоанну и говорю: «Ну, конечно он пастырь наш». Иоанн: «Это значит, вы батюшку не любите, не уважаете?!». Я говорю: «Почему не любим?» Иоанн: «Это значит, вы батюшку не выделяете». Я ему: «Почему? Батюшка у нас особенный. Он сам не идёт, но нас благословляет идти». И о.Иоанн сразу говорит: «Я тоже вас благословляю, идите». Но сам он не пойдёт.

Яковлев Виктор: «Ну, а почему бы ему не пойти? Вот о.Иоанн приехал в другой город. Его здесь никто не знает. Никаких смущений, ничего. Ну, тебе что? Пошёл по квартирам, и благовествуй. Другое дело, что даже если нечего тебе благовествовать, то хоть присутствовать будет, стоять и слушать, как делают это другие». И.Л.: «Разговор, который сейчас идёт, он что-нибудь несёт в себе криминальное, вредное? Так, ты видел, его реакция была какая, и на что главное о.Иоанн реагировал?

И.Д.: На что он реагировал? Он несколько раз говорил, что вот вы как о себе думаете! Значит вы только одни такие! Вы так говорите обо всех! Так нельзя говорить, ведь где-то кто-то есть». Ну, мне понравилось, как И.Т. как раз сказал проповедь о том, что есть исключения: о Геннадии Фасте, о Дмитрии Дудко говорили. Ну, и так далее. И у меня тоже самое всегда есть. Мне очень бы хотелось, чтобы были пастыри и епископы настоящие. Я смотрю не через призму Игнатия Тихоновича (у меня своя есть), а через Евангельскую призму. Я и на Диомида тоже посмотрел через эту призму. ИНН, опять паспорта… – Не то! Посмотришь туда – опять не то. Посмотрел на Геннадия Фаста, и мне стало так горько, когда он письмо написал… Я представлял его на суде Игнатия Тихоновича, когда он молодой был ещё тогда. Ну, сейчас-то старик, ладно уже, а тогда-то – молодой, такой подающий надежды, энергичный. Твой друг, можно сказать. И он говорит: «А судья, всё-таки, правее был…». Вот, думаю до чего протестантизм доводит. О чём ты говоришь? Нет настоящего духа Христова. Если, как говорится, назвался груздём, то полезай-ка в кузовок. У протестантов всё-таки, есть это «шалтай-болтай». И.Л.: Я закончу эту мысль. Я говорю об особых людях, и каждый раз в конце пришлось сказать, что Московская Патриархия всё сжирает. Когда Иуда говорит с Мессалой (фильм «Иуда Бен гур»), то он сказал: «Я знаю, Мессала не был таким жестоким, это Рим сделал его таким. Рим всё перемалывает. Во всей империи раздастся глас радости, когда Рим будет сокрушён». Я говорю это о МП. Она всё пожирает. Я о.Иоанну и говорю: вот Вы сейчас в таком положении, читаете наши книги… Но Вы сделаетесь злейшим нашим врагом, когда увидите, что это трогает и Вас. Вы ещё о себе место прочтёте, где сказано, что «большая часть священников в погибель идёт». Почему вы не боитесь этих слов? Серафим Саровский не мог вымолить им прощения. Бог сказал: не пощажу, не помилую. Почему вы не трясетесь? Животы наращиваете, живёте благодушные, смеётесь. Вам с колен не надо вставать после этих слов. Вы приговорённые! Вы же знали, куда залезли». Он выслушал всё. И он реагировал на разговор на тот больше, чем на слова, которые ты (ИД.) говорил. – «Это так говорит Игорь! Да, где же эта любовь?» Ещё дорогой шёл со мной после этого и то же бурчал…

 И.Д.: «Да, я не слышал…». И.Л.: Это он ещё дорогой шёл со мной и говорил: «Каким тоном он говорит?!» Я скажу так: «Ты на меня не смотрел. Когда ты говорил, то я съёжился. Но я съёжился, но тебя всё же не остановил. Не сказал тебе ничего, потому что, во-первых, не время было говорить при нём. И на будущее имей в виду, говорил ты совсем, совсем не тем тоном. Я пытаюсь вставить вставку, а ты меня сразу забиваешь и дальше идёшь. Ну, у нас на эту тему уже разговоры были. Надо остановиться, подумать. Сейчас вот мне сказали бы отсюда выйти. Сумею ли я? В прошлый раз Третьяков Игорь привёл еретика сюда, и позвал меня. А разговаривать мне не даёт. У Игоря знания есть, они из него выпирают. Сам сектанту слова не даёт сказать. Я постоял и ушёл. Потом Третьякову я говорю – ну и зачем ты меня звал? Мне не даёшь и ему не даёшь сказать слова. Ты его выслушай сначала. Ты понимаешь, как сказать! - А я по ревности… - Ревность разная бывает. Павел (Ап.) говорит: «не по рассуждению». Вот возьми – Антоний. Впереди себя ученика послал. Навстречу идёт идолопоклонник, под мышкой идола несёт. Ученик сразу ему: «Ты идолопоклонник, всех вас бить надо…». А тот как дал, и ноги ему деревяшкой перебил. Удар-то сильный был. Идёт разъярённый идолопоклонник дальше, а навстречу Антоний. Антоний его сразу приветствовал: «Добрый день, трудолюбец». Тот постоял и говорит: «А почему ты меня так назвал? - «Чтобы идола вытесать, труда много надо». Впереди монах шёл и он меня оскорбил. Я ему как дал… И теперь вдвоём уже монаха потащили лечить. Как нужно и можно сказать? Если бы ты глянул на меня …Как Мария Кюри Склодовская говорила о китайских студентах: «Я только по глазам их догадывалась, что они не согласны со мной, но никогда слова не скажут». Прежде чем идти на беседу, помните это. Не победы добиться нас посылает Господь, а засвидетельствовать. И о. Иоанн ещё дальше пошёл… и на следующий день… И говорит: «И я чтобы пошёл? Да, как с ним жена живёт. Одно слово, и сразу на дыбы». Может быть, он обыгрывал фамилию твою Дыбунов. Ты меня не видел, ты на меня не смотрел. Мне он этих слов не говорил никогда. Я вовремя останавливаюсь, начинаю молиться. Человек выговорился, опять маленький вопросик подбросил ему. И он начинает опять перемалывать его. У тебя безостановочно было. Я пытаюсь где-то вставить слово, но невозможно было.

 О.Иоанн акцентировал не на смысл даже, а на то, каким тоном это было сказано. Дома постарайтесь потренироваться. Как святые делали – я тебя ударю, как ты будешь реагировать. Они всегда на себя вызывали огонь. Тренировались дома. Один на другого говорит: требуха вонючая. Тот отвечает: «Да, я хуже». Вспомни Моисея Мурина. Его обругали, выгнали из алтаря. А он стоит и сам себе бурчит: «да куда залез черномордый, да какой ты человек». Епископ думает, что он теперь ругает их всех. Когда же узнал, что он бурчит, то говорит: ведите его сюда, он лучше нас всех, несмотря на то, что он эфиоп. Он (о. Иоанн) акцентировался именно на интонацию. И он не мог успокоиться ни когда ты ушёл, ни потом. Я не мог защищать ничего, но просто молчал. И заметь, когда он сказал: «Это таким тоном вы со священниками разговариваете?!» ты маленько поговорил, и старался как будто сгладить, чувствовал, что у тебя уже перешкалило, и говоришь: нет, с людьми мы так не разговариваем, мы только с вами, чтобы ты не подумал. То есть у тебя как будто тоже засвербело, что что-то не так идёт. Вы маленько смотрите на людей. У вас знаний – море, сколько вы всего знаете. Немножко поговорил бы и остановился. Сама интонация неприемлема. Вы не реагируете ни на глаза человека, ни на его поведение. Ты видишь недовольство, сразу остановись. Ну, как там, у Митрофана-то Воронежского. Тот с кем говорил, тот ударил его. А он сразу упал на колени: прости меня, это я тебя так довёл. Виноват-то я! А тот сразу перед ним упал. У тебя этого не было. Понимаешь, ты его не слышал. Он пытается говорить… Но ты давишь и давишь. Сказал немного, послушай. А ты не слушаешь. У тебя информации много. Правильно говоришь. Но сама интонация совершенно не подходит. Ты где-то говоришь, выступаешь по делу, но как говоришь – человек отторгает. Это конечно не духовный уровень слушателя, раз он отторгает.

 Духовный человек любую интонацию должен принять. Но если человек не принимает, и мы должны реагировать, чтобы и от внешних иметь доброе мнение. Как сказать? Бывает так, я неоднократно слышал: «О, я на вас смотрел, сколько оскорблений было сказано, и вы ничего в ответ так и не сказали…». Как Талейран одну только фразу бросил Наполеону: «Такой великий человек, а как дурно воспитан». Всё, он как будто его срезал. Вошёл в историю. Тренироваться надо. Не смертельно происшедшее. Но впредь будь внимателен. И спроси меня: «А ты веришь, что я буду иначе в следующий раз разговаривать?» Пока не верю. Я уже неоднократно говорил тебе о подобном. И сразу ты возжигаешься и неостановимо... Приходится даже в собрании останавливать, и останавливали тебя не раз. Представляй, что внезапно Господь поразит в этот момент. Тогда, хотя бы и язык высунул, но тот час бы замолчал. Просто надо понимать. У меня с батюшкой неоднократно было так, когда я к нему приду, что-нибудь говорю, а он мне: «время позднее, может домой пора идти». Я на полуслове завернусь и пойду. Обидно бывает. На сегодняшний день даже мне обидно. Но я сразу на Христа переключусь. И думаю: «Какой у меня брат хороший, как во время он это сказал». А дальше бы я ещё что-то сказал, отношения бы испортились. Я уже основное сказал, высказался. Запомните, для людей мира сего всё имеет значение: как мы жестикулируем, как говорим, как глаза поднимаем. Людей тренировали на это. Не поднимать глаза, ни дерзко смотреть на старших по сану. Тем более здесь старший по сану. Сказал слова и спроси: вы уже об этом знали, слышали? Вы знаете, что латинское крещение церковным собором не признавали. Вы по порядку все книги читали? (Он ни одной книги не прочитал. Он выборочно читал, как местный Лёва. Что ты будешь выборочно читать, если ты ни разу не прочитал всё?). Можно выбрать книгу. Скажем, этот том противосектантский, но о всей книге сказать «я выборочно читал», разве можно? Как читать, когда ты содержания всего не знаешь? Ты хотя бы по заголовкам посмотри, о чём речь идёт. Я газеты тоже читаю выборочно, но смотрю газету, и кратко пробегаю. Вижу, тема мне не нужна, там об инфляции, кризисе (я это не признаю, вижу, что это жидовский обман и мне не надо знать это всё. Всё равно у меня ничего нет). При разборе этой встречи я и хотел остановиться на этом. Не в нём дело, а в нас. Он мог бы принять. Он был готов принять. И у святых было неоднократно такое… Уже рядом, и, наконец, он встречается с кем-то, те же самые слова, но в другой интонации, и человек уже готов и обратился. А так он сразу замкнулся, а ты даже этого и не видишь. Я скажу, что ты, Игорь, очень похож на меня в более раннем моём возрасте. Я.В.: Я, когда в Америку звонил по поводу сайта, Зоя, у которой мы с батюшкой останавливались, говорит: «Вы там батюшке передайте, что я теперь только в юбке хожу, штаны уже не ношу и хожу в платке». И.Л.: Вот, видишь? Я.В.: Я говорю: да разве Вы до батюшки не слышали об этом? – «Так вот ведь кто когда какое скажет слово…»

И.Л.: Да, понятно, что это у неё не духовный уровень. Я вот сидел рядом с о.Иоанном, и как ты, Игорь, с ним говорил, у меня всё сжималось. Он говорит, что у тебя вовсе не было любви. Да, не было любви! Я это подтверждаю. И возможно ли было принять твои слова? - Принять возможно было, но чрезвычайно трудно. Тем более он был в таком состоянии. Он привык, что ему целуют пухленькую ручку. Понимаешь, как сказать. Ты не думай, что я этого ему ничего не говорил. Но я так не говорю. Пройдёт какое-то время, я опять потихоньку к этой теме подкрадываюсь. Человек – немощное создание. Значит, не каждый столь великого духа, чтобы его обругали, а он встал, задумался – в самом деле… «Но и псы едят крохи…» – она не обиделась. Но её величие духа зафиксировано в Евангелии. А нас-то что с ней сравнивать! Во время останавливайся. Послушал, несколько фраз, и всё. Я.В.: А так хочется, бывает, что вот нужно убедить человека, добиться эффекта. И у меня это бывает. И.Л.: Да, я видел это всё. Ты на меня не смотрел. Если я опустил голову, вот так стою, ты уже понял бы, что дальше говорить не надо. «А как ты, отец, понимаешь?» И сразу в другой интонации. Ещё можно было поправить, но уже расстаются на той же волне. И он назавтра с этим и уезжает. И он обязательно теперь батюшке про это говорит: «Это они ходят и так с людьми разговаривают?! Да кого они могут привести? Какая любовь, когда любовь должна чувствоваться в человеке». Тем более – они это знают. Они любовь-то так понимают. Конечно, не всегда перед тобой Елима волхв, чтобы говорить – «ты - враг всякой правды». Бывает, боится человек или что-то. Тысячи талантов нужно, чтобы обратить человека. Тысячи – во множественном числе. «А кадилом ходить трясти – ни одного не надо» - как говорит Златоуст. Даже смешно. Как ни одного? Рукоположенный священник может слова произносить и всё. Делай вывод какой-то.

И.Д.: Не знаю. Я всё видел, что вы смотрели там и так далее. Я говорил, то, что говорил именно ему. И.Л.: Но по результатам-то мы можем рассуждать? И.Д.: Я же в предыдущем сказал, что-о… Я хотел ещё в тот раз побеседовать с ним, когда он тогда говорил: я батюшкин друг и так далее. Ну, я ему сейчас это и сказал. Если вы батюшкин друг, почему вы не знали, что батюшка крестит? Почему вы не обратились на 14-ом году или на 15-ом, на 17-ом? Почему на 29-ом году только решили приехать посмотреть, как крещение делается? И.Л.: Я задам так вопрос: «Вот, если ты, допустим, не понял, что говорили, но вот сейчас здесь человек 20 находится и я спрошу о твоём выступлении, то интонация, с которой ты выступаешь, говоришь на собрании, принимается ли вами или хотели ли бы вы, чтобы было по-другому? А потом при всём собрании такой бы вопрос задать». И ты увидишь, что подавляющее большинство или почти все скажут: нет, пусть скажет по-другому. По-другому! Менять надо интонацию, решительно менять. Это же самое скажешь, но уже не с тем же результатом подойдёшь к концу разговора.

Я.В.: Нет, Игорь меняется. Я должен отметить, что он работает над собой. Работа идёт. Но, пока медленно. И.Л.: Работа идёт... Сразу надо с подобным кончать. Что значит «работа идёт». Я понял и… Когда тебя арестовала милиция, раздели, ты так разговаривать не будешь. Ты посмотри «Зону». Он одно слово сказал, а тот ему как вжарил. Ну, и всё. Ой-ё-ё, и кончилось. Он только показал, что у него там наколка на заднем месте. Одно слово не так. Надо мысленно проигрывать обстановку. И.Д.: Не знаю. Вы так решили, что там любви никакой не было.

И.Л.: Да, он так сказал…(И.Д. перебивая И.Т.- вы грамотнее, вы старше). По интонации – так, доверься мне, доверься. Поверь, результат будет другой. У тебя всего достаточно, и ревности и всего. Если это не будет изменено, как я отцу Иоанну сказал: рано или поздно ты восстанешь и на меня.

И.Д.: Я даже готов к нему туда поехать. Я готов поехать.

И.Л.: Это ты можешь сделать – я верю. У тебя хватит и силы и желания. И.Д.: Если он желает, допустим, чтобы там было благовестие. И..Л.: Он возражает тебе, а ты прав. Ты сразу внутри закипаешь. Я маленький случай хочу тебе напомнить.

И.Д.: Да я не закипел, ничего. В чём закипаю? Скажите мне слово «закипаю». И.Л.: Интонация, как говорил неостановимо. Я поясняю… И.Д.: Как неостановимо? Вы начинали говорить, я тут же уходил. И.Л.: Я несколько раз пытался вклиниться в ваш разговор, и махнул рукой. Я не мог вставить даже слово. Он это всё видел. Ты же этого не видел. Мы не можем, Игорь, так идти, как бык на красную тряпку. И.Д.: Понимаете, Игнатий Тихонович, то, что Вы сейчас говорите – он сказал. Так он и обязан был это сказать. Ему надо было защищаться, и он другого ничего не имел, как сказать то, что он говорил обо мне, что вот я такой. Это естественно всё. Понятно, что я с бородой, не хороший. И.Л.: Но если ты мои слова не принял… Я тебе тогда сказал, что в то время, когда ты разговаривал, во мне всё сжалось (каким тоном ты как говорил). Во мне всё сжалось так, что дышать трудно. Ты меня не видел.

И.Д.: Игнатий Тихонович, у вас всегда всё сжималось, когда я выхожу на проповедь. Я в любой момент выхожу на проповедь, в вас постоянно что-то всё сжимается. Вы всё время говорите: «Как только ты выйдешь, у меня всё сжимается». Постоянно вы это мне говорите. И.Л.: А почему? И.Д.: Глядите, сколько сжималось и сколько я сказал еретического? И.Л.: Да не еретического. И.Д.: А в чём дело тогда? Я вас прекрасно понимаю. Вы ратуете за чистоту, за истинное учение Христа. И.Л.: Да.

И.Д.: И я тоже ратую (повышая голос), так, где я ересь-то сказал? И.Л.: Да о ереси и разговора нет. И.Д.: А о чём тогда ещё? В чём дело-то тогда, я не пойму? И.Л.: Я поясняю. И.Д.: (перебивая И.Т.Л.) Почему у Вас всё сжимается-то, я не пойму? И.Л.: Ну, вот сейчас я хочу сказать, а ты уже два раза перебиваешь, продолжаешь говорить. Ты сразу замолк бы. Вот, смотри на нашем примере. Мы колем дрова. В это время я делаю тебе замечание, маленькое совсем. По колуну. Ты меня так «отбрил»: «За собой смотри!». Все женщины так и ахнули: «Это он так с Вами разговаривает?!» И.Д.: Не по колуну Вы говорили. И.Л.: А по чему? И.Д.: Я как раз брату говорил… ну, там чурки переставляли и так далее… И.Л.: Разговаривали. И.Д.: Да, мы там с ним (Николаем Польгуевым) что-то говорили. И Вы мне уже, допустим, в пятый раз или какой говорите: «не разговаривайте», «не разговаривайте». И.Л.: Да, я продолжаю говорить это вам, допустим, в пятый раз. Тогда это означает, что на пять моих замечаний вы ни разу не отреагировали. Но когда так ты ответил мне, конечно, ответ был…(люди-то все здесь ещё находятся) очень дерзким. Я больше ни слова не сказал тебе и отошёл. А потом люди уже подходили, спрашивали: «Это как он может с Вами так разговаривать?» Ты разве не понимаешь, что так нельзя разговаривать? Я, конечно, отошёл, не стал разговаривать. Нельзя так отвечать. Я бы ни батюшке, никому никогда не смогу так ответить: «Ты знаешь своё дело, там и смотри, за собой смотри!» Понимаешь, дерзость – мать всех пороков. Ты колешь дрова, и замечательно всё. Но как только что-то не так, в чём-то несогласие у тебя с кем-то – мгновенно, ни на авторитет, ни на что не посмотришь, сразу рубанул. «А о результате я не думаю». Отрубил – кровоточит? Ну и пусть кровоточит. Я-то говорю опять же по любви. Почему? Потому что я внутренне боюсь. Боюсь не случайно. Ты говоришь: «А почему у Вас сжимается?» Я боюсь за тебя и за последствия грубости, а ты этот вопрос и не рассматриваешь никогда. А вот тогда ты пришёл бы и сказал: «Почему Вы боитесь?» Я бы начал объяснять, почему. Я бы медленно, спокойно объяснил. «А можно в письменном виде?» И в письменном виде могу это изобразить. Это внутреннее состояние. Я очень и очень настороже. Понимаешь, сегодня ещё так. И результат беседы мог быть совсем другой. Как у Антония. Монах мог по-другому сказать? – Мог. Мог не получить этой чуркой. И он другом уже никак не станет. Если же он понёс его, то только благодаря Антонию. Я вот о чём сейчас говорю. Мы идём в одной упряжке. И поэтому нам никак нельзя по-другому.

 Ты не заметил, что в прошлый раз, когда ты мне на дровах-то так ответил, то все сёстры были недовольны твоим ответом. Не заметил. Или казалось, что я замолк? А ты думаешь: «Ну и правильно. Я его подавил». Подавил огневую точку. Но я-то по делу говорил. У нас принято на работе не разговаривать. Вы говорите непрерывно. Этим увлекаете других. Другие разговаривают. У нас принято – не разговаривать в работе. Это отвлекает от работы. И почему было не послушаться? Ничего особенного нет. Это очень хорошее правило. Я же не к плохому призываю. И люди там, наши женщины. Ты ни на кого не посмотрел. А вырвалось из тебя мгновенно. Раз, и меня усёк. И на этом всё. Ну, я-то это проглотил. Но в тебе-то твоё осталось дальше жало. Эти слова никак нельзя говорить. Как у меня Саша Дмуха тогда был. Заскочил, и начал на «балерине» говорить. Он был в Тюменцево с батюшкой до того. Я ему говорю: эти слова даже слышать нельзя, а ты говоришь.

Помолимся: Отец наш небесный, великая Тебе благодарность, что продлил нашу жизнь. Научи нас быть внимательными к тому, что говорит нам Дух Божий, чтобы с почтительной нежностью обращались друг с другом, чтобы истину Твою могли донести до других. Удали от нас всякое жестокосердие, исполни нас милосердием друг к другу и снисходительностью, научи нас ратовать и до смерти за Твою истину. И если в чём мы согрешили в этом разговоре, Ты нас прости и помилуй. И сохрани наши братские отношения. Слава Тебе, Отец, Сын и Святой Дух. Аминь.

1Цар.2:3 – «Не умножайте речей надменных; дерзкие слова да не исходят из уст ваших; ибо Господь есть Бог ведения, и дела у Него взвешены».

2Пет.2:10 – «дерзки, своевольны и не страшатся злословить высших».

Сир.10:23 – «Боятся в городе дерзкого на язык, и ненавидят опрометчивого в словах».

Пр.15:1 - «Кроткий ответ отвращает гнев, а оскорбительное слово возбуждает ярость».

Себе иметь замену в самый раз,

Свой образ откопировать поштучно,

Пока ещё нас не пленил маразм,

Мы поспешим, других в себе научим.

       Пусть мысленно пока, в воображенье

       С той стороны не плохо на здешнее взглянуть,

       Других к пустующим сидениям примерим,

       Да не вскарабкается шут и лилипут.

Уже без нашего вмешательства-затычки

Иные запахи и стуки полнят воздух.

И будет ли замена нам приличной,

Раскаяться бы в худшем, – только поздно.

       Замена равноценной может стать,

       Когда заботились наполнить все сосуды,

       Вели под образ вечного Христа.

       Тот заместитель в хвост нас не осудит.

Остуженное место привлечёт ли,

На подвиг подражанье сможет вызвать?

Здесь ждут затёртые, испытанные чётки.

На подражание Христу не будет кризис.

       Замену подготовить без соблазна,

       И в сыновьях продолжить верный курс,

       В содружество любви пусть враг не влазит,

       Вредителей эскорт засохнет пусть.

Самим себе понравиться не трудно,

Потрафить, угодить, влюбляясь в слабость,

Но смертный час наотмашь точно рубит,

Последней судорогой лоб разгладит.

       Из недоделок вспыхнут вороха,
         Вослед по ушедшему не раз ударят вздохи.

       По нашим строчкам будет прах порхать,

       И всполохи из гнева вскоре передохнут.

Прошу Создателя о тех, кто порадеет

Нам подражать, и наше дело двигать.

Тень ястреба над пташкой низко реет,

Нам в заместителях умножить в небе прибыль. 29.03.09. ИгЛа


315

Смотрите так же другие вопросы:

Смотрите так же другие разделы: