Вопрос на тему «Потеряевка»
Из книги — Лапкин И.Т. «...открытым оком», том 23
Вопрос 3529:
Была ли статья в «Российской газете» после приезда к вам из Москвы журналиста? Как бы с ней ознакомиться?
Ответ И.Т. Лапкина:
Статья появилась не сразу. И прислал нам газету сам автор, сделав вот такую приписку:
«Не Бог весть что получилось у меня, но думаю, что не совсем худо. На всякий случай высылаю вам несколько экземпляров моей заметки, опубликованной в «Российской газете» (
20 июля 2007г, №156). Газетный механизм сложен, там свои пружины, нам, людям со стороны, в нём не разобраться и повлиять на его работу невозможно. Так что приходится принимать то, что есть в итоге. Заметка ждала своего часа более двух месяцев, рукопись даже потерялась в столах редакторских. И хорошо, что у меня была копия. Частично при подготовке текста к печати произошло сокращение, которое однако заметку не испортило, а даже улучшило, так как всякое похудение, сброс лишнего веса организму на пользу (вот так бы книги Игнатия при печатании кто-нибудь бы сократил раза в два! Польза была бы заметная). Я представляю, как потеряевцы, читая мою заметку, будут возмущаться, что фото, украшающее её на газетной полосе, к Потеряевке не имеет отношения». 25.07.07.
«В посёлок Потеряевку Алтайского края ехать поездом от Барнаула в сторону Кулунды —
через пару часов1 будет краткая остановка на безлюдном разъезде «Подстепное». Поезд покатится далее, ты один на один останешься в оглушительной тишине. А дальше — пшеничные поля. И белые берёзы в обхват. Ещё километра через четыре в зелени трав откроется тихая, загадочной судьбы деревушка. Четверть века назад она без следа исчезла с лица земли, а спустя ещё несколько лет взяла и воскресла. «У нас тут ни гостиницы, ни столовой, — сказал Потеряевский священник о. Иоаким. — Я вас поставлю на постой к Андрею Устинову. Это племянник мой. У него четверо детей. Будете пятым. Хорошо? А дом у него просторный, второй этаж целиком пустует». Дети встретили меня у крыльца. Никита. Исаак. Анфиса. Лизавета. У всех взгляд доверчивый и открытый. На мальчиках рубашонки навыпуск и кушачок-опояска, завязанная на животе. Каждый как мужичок-с-ноготок из старинного времени. На девочках белые платочки и платьица почти до самой земли. Чистой воды барышни-крестьянки. Забегая вперёд, скажу, что вся Потеряевка щеголяет в похожих нарядах, как из музея, и бороду непременно носит. В понятии потеряевцев безбородый и при жизни не человек, и умрёт — не покойник.
Однако всё по порядку. В 1818 году мужики-кержаки Сапожковского уезда Рязанской губернии — Потеряевы, Кубасовы, Рыжковы, дюжины две семей — погрузились на скрипучие телеги и двинулись на поиск вольного житья-бытья. Сколько ископытили они дорог, какие тяготы и лишения претерпели в скитаниях, никто о том летопись не составил. Лишь в алтайской степи, изрядно утомлённые, встали станом. Слава Богу, приехали: пашню пахать, сеять пшеницу-белотурку простора более чем достаточно. Обширные выпаса. Сенокосы. Истинно воля. Будем, ребята, здесь в землю врастать. И посёлок Потеряевкой окрестили по фамилии вожака, кто их вывел из-под Рязани. Сто лет спустя в Потеряевке числилось уже 345 жителей. 81 крестьянское хозяйство. И всё, что скопилось за сотню лет, лопнуло-фукнуло в одночасье – власть советская задумала строить колхозы, а кто помехой мог стать, тех упрятали подальше силком, в Нарымский край, откуда возврата не было, где на корню был загублен цвет сибирского крестьянства.
В Потеряевке колхоз возник. Из колхоза совхозное отделение сделали. Обещали светлое завтра, а дело шло явно к закату. И наконец в деревне не осталось ни единого жителя. Последним покинули её безрукий пастух, инвалид с войны Тихон Лапкин и жена его Мария. Дружная была семья.
Двенадцать2 человек детей. Вера в Христа была у них на первом месте. Без молитвы ни шагу. Чужого не тронь. Слабому помоги. А власть, какая она ни будь — терпи. Впрочем, старики говорили: «Хорошая наша власть. Кто спорит? Да что-то долгонько держится. Дожить бы да посмотреть её последние дни. Чем она кончится?» А что власть «хорошая» кончится, старые люди не сомневались.
До предела терпения Мария и Тихон не покидали обжитого гнезда, ждали, надеялись на перемену к лучшему — возможно, и перетерпели бы —
да кто-то3 пал пустил, поджёг сухие бурьяны вокруг брошенной деревни, в том огне сгорела дотла последняя изба Потеряевки. Тихон всем многодетным своим выводком перебрался жить
в Казахстан4. Минуло ещё двадцать лет. И вот однажды на перроне остался стоять человек, обвешанный узлами-баулами. К чемодану приторочены топор и лопата. В плетёной корзине — куры-несушки. Аккуратным движением перекрестив пространство перед собой, человек с передышками пошагал туда, где раньше была Потеряевка. Там выпустил из корзины кур с петухом, насыпал им пшена из пакета и принялся ставить
шалаш5 на случай дождя. В запасах его нашлось с ведро семенной картошки,
до вечера6 успел вскопать огород и высадить её в землю. «Вот и порядок, теперь будем жить. Господи, благослови». Это был сын Тихона и Марии Иоаким Лапкин, священник. Иоаким уже успел поработать каменщиком на стройке. После семинарии в Троицко-Сергиевой лавре возведён был в сан и служил в одном из приходов Омска. Как ревнитель Священного Писания он чутко подмечал многие нарушения со стороны иных священнослужителей, что было ему поперёк души. И тогда он решил перейти под юрисдикцию зарубежной православной церкви и стал искать место, где можно начать новую жизнь в строгости и чистоте. Лучше Потеряевки не нашёл. Кстати,
шалаш он поставил рядом с местом7, где когда-то стоял отцовский дом. Одиночество в шалаше продлилось недолго.
Через неделю8 объявился родной брат Павел и следом ещё трое верующих, тоже искавших уединения. Для пропитания,
сложив9 скудные деньги, они купили в ближайшем селе молочную корову и приготовились к зимовью. «Легко сказать «приготовились». Ведь у нас ни гвоздя,
ни рубля10, — рассказывал мне позднее о. Иоаким. — На голое место приземлились. Единственное упование было на Христа. И Господь нас не оставил; как-то подкатывает на газике совхозный директор. А мы саман готовим, топчем ногами глину с соломой. Он осмотрел нас скептически и отзывает меня в сторону. «Завтра с утра пораньше приходи ко мне в кабинет». «Зачем?» «А затем, что своими ногами вам много не наработать. Вам лошадь нужна глину месить. Правда, лошадь продать частным лицам мне запрещает закон. Но за копеечную цену мы оформим её,
как падаль11. Так что приходи...»
И так всякий раз. Как по заказу в нужный момент являлись доброхоты. То ящиков пустых самосвалом привезут с торговой базы — каждая досочка на стройке годилась, — то гвоздями одарят, то оконным стеклом. «У Бога милости много. По нашим молитвам Он помогал нам через добрых сердечных людей. Всем наш низкий земной поклон». Ныне в Потеряевке 16 изб в один и в два этажа. Есть саманные. Есть кирпичные. Есть школа, и в школе 23 школьника. Есть коровье стадо в 50 голов. Есть церковь под куполом. Жителей всех
7212 человека. Это не считая почётного гражданина. Почётный — это Игнатий Тихонович Лапкин, старший брат Иоакима, бывший политзэк. Убеждения и характер у него кремнёвые.
При коммунистах Священное Писание, поучения отцов Церкви и жития святых в типографиях не печатались. А Игнатий придумал множить духовную литературу через магнитофон. Работал он печником, зарабатывал неплохо, но всё заработанное тратил на приобретение плёнки и записывающих устройств разных систем. Включал сразу до 15 магнитофонов. Начитывал тексты и безвозмездно распространял среди верующих. Тем же способом тиражировал любимого Солженицына, за что в итоге и парился за решёткой по статье 190 прим. Ради Потеряевки разлюбезной он положил полжизни. Это небезоблачная была идиллия — её воскресение из небытия. Чего стоило, например, добиться, чтобы поселенцам вернули хотя бы часть земельных угодий, ранее принадлежавших деревне. А бесконечные судебные процессы? Он не проиграл ни единого. И за его тяжкие хлопоты деревня на общем собрании даровала ему «Почётного». А по прописке он горожанин. С раннего детства любит голубей. В Барнауле держит превосходную голубятню — голуби его слабость. Третий брат — Павел. Если Игнатий и Иоаким воспаряют духом в небеса, то Павел за грешную землю держится. Вокруг Павла пчёлы летают, коровы мычат, как трубы трубят — домашняя скотина Павла слушается без слов и готова следовать за ним куда угодно, как на поводке. И хоть оглох почти и достиг зрелого возраста, ему не сидится без дела. Прознал, допустим, о коровах голштинской породы — подавай ему голштинку. Она втрое больше молока даёт в сравнении с обычной коровой. Павел немедля кинулся в поиски. Доехал до Института кормов имени Вильямса возле города Лобни под Москвой. За наличную денежку ему подобрали там молодую корову. Таинственным образом — в багажный вагон не принимают, в самолёт тем более — хитроумный Павел доставил голштинку в Потеряевку, и вся деревня ходила на неё посмотреть. Теперь дочь той москвички Метелица стоит на дворе моего квартирного хозяина Андрея Устинова, её молочко с удовольствием пьют Никита, Лизавета, Исаак и Анфиса. Каждое утро Никита как старший — ему уже десять лет — провожает Метелицу в стадо пастись. Метелица в сутки даёт аж тридцать литров молока.
Так или иначе, Потеряевка крепнет. Жаль, однорукий Тихон до обновления не дотянул. А Мария вернулась, приехала к сыновьям и успокоилась в родной земле, не на чужбине.
Было и ещё событие, о котором не умолчать. Из Нарымского края, словно из иных миров, шепотом старческим прозвучало письмо по почте. «Добрый день, отец Иоаким. Мир вам! Недавно из газеты узнали, читали и от радости плакали, что Потеряевка, наша родина, вновь оживает... Господь сподобил вновь соприкоснуться с родным гнездышком... Я, Евдокия Титовна, урожденная Рыжкова, а муж мой — Иван Нифантьевич Потеряев. Мы ещё живы... Мы молодые были, когда нас раскулачивали. Мы, Рыжковы, жили в одноэтажном брусовом доме, занимались хлебопашеством... Сенокосилка, жатка-самосброска, молотилка, веялка, телега... На берегу пруда была баня, кузница, мельница... Всё конфисковано в 1930 году. Отца забрали в тюрьму. Из Потеряевки было выслано семь семей: Рыжковы, Карелины, Скоковы, Потеряевы, Ширяевы, Кубасовы, Шахурины... Нас увозили сначала поездом, потом перегрузили на баржу. С баржи выгрузили в дикой тайге, на голый берег. Очень скоро люди стали сильно умирать, иногда хоронили всех в одну могилу. Тела складывали друг на друга, некому было рыть могилы – такие ходили все ослабленные. Потеряеву Агафью Логантьевну мы, девочки, хоронили сами, и могилку рыли и несли. Пережили мы многое...
А с вашей мамой и отцом мы когда-то дружили в детстве. Спаси, Господи, вашу православную общину, цветник духовности и чистоты. Сделан ещё один шаг к спасению нашей многострадальной России. Господи, помилуй нас, грешных. Дай нам сил и утешения. С низким поклоном — Иван Нифантьевич Потеряев и Евдокия Титовна Потеряева (Рыжкова).
P.S. Душа неспокойна всё-таки. Ивану Нифантьевичу дорогу до Потеряевки уже не одолеть, старый стал. А я, пожалуй, вместе с сыном приеду показать ему нашу родину. Пусть знает. Бог ведает, может, и захочет он там остаться...».
Вот 12 основных неточностей, которые допустил Макаров С.С. в этой своей маленькой статье. А если бы статья была размером с мою книгу в 740 стр., то в ней бы было соответственно 1776 явных неточностей, не считая по мелочи. Да ещё и снимок поместили, который совершенно не относится к нам. Какой-то чужой дядька идёт на фоне храма. И эти неточности сделаны Сергеем Сергеевичем не со зла, а по журналистской привычке плести поскладнее, не взирая на истинное положение вещей. А для нас, верующих, эта статья была настолько неприятна, что её даже не стали зачитывать перед жителями, а дали келейно прочитать во всей общине. И все до одного весьма подивились столь многим неправдам в сей статье. «И непонятно, для чего эта статья вообще нужна была», – удивлялся немало о.Иоаким, с которым мы ещё раз прочли эту статью, подметив столь явные и многие несоответствия с действительным положением вещей.
Ис.59:9 – «Потому-то и далёк от нас суд, и правосудие не достигает до нас; ждём света, и вот тьма, - озарения, и ходим во мраке». 1Макк.9:69 – «и решился возвратиться в землю свою».
Я написал в письме Макарову С.С.: Почему совершенно не указана главная цель восстановления этой деревушки и как это осуществляется на деле? Именно потому, что автор статьи это не ставил во главу угла, или у него изъяли сие из текста? Да ещё и фото совершенно не наше, а только вводящее в заблуждение. Сразу же спросили местные: «Почему же нет ни одной нашей фотографии, как он это сделал 7 лет назад?» Могу сказать, что за 7 лет многое сделано в деле благовестия Царства Небесного. В соседние деревни наши ездят почти каждое воскресенье. И везде жуткая картина бездуховности и смертельного обрядоверия, которое насаждают невозрождённые попы. Они буквально всё отравляют ядовитым неверием в Слово Божие. У них вся сила в мощах. Вот привезли на Алтай с Афона мёртвые и замшелые греческие монахи якобы руку Иоанна Крестителя. Ажиотаж, бум! Летом привезли голову якобы Евангелиста Луки. Ажиотаж, бум! А народ как ничего не знал, так и гибнет во тьме суеверия и диких традиций, ничего не имеющих общего с истиной Христовой. Языческое некрофильство, некролатрия (
обожествление умерших). Вся Библия и история говорит, что голову показывают только тогда, когда враг повержен, и этим убеждают всех, что победа над умершим полная.
Иез.21:29 – «
чтобы, тогда как представляют тебе пустые видения и ложно гадают тебе, и тебя приложил к обезглавленным нечестивцам, которых день наступил, когда нечестию их положен будет конец». Кощунники и святотатцы глумятся над умершими и народу это нравится.
2Цар.4:12 - «
И приказал Давид слугам, и убили их, и отрубили им руки и ноги, и повесили их над прудом в Хевроне. А голову Иевосфея взяли и погребли во гробе Авенира, в Хевроне». Милиция охраняет, ибо привыкла к мертвецам. И, конечно же, крестные ходы. Помешались на них. Гонят людей по кругу лютые враги истины.
Лето прошло благополучно, дети были вполне управляемы в лагере-стане, мирские власти совершенно к нам не заезжали и не трогали нас. Приезжал на крещение (29 июля) о.Иоанн Суворов из Тулы (МП) и у нас в Потеряевке и в Барнауле впервые служилась литургия совместно с патриархийным священником. Они с о.Иоакимом дружат уже 20 лет.
Сир.10:12-13 - «
Не оставляй старого друга, ибо новый не может сравниться с ним; друг новый — то же, что вино новое: когда оно сделается старым, с удовольствием будешь пить его».
Нас к муравью премудрый отослал
Учиться трудолюбию у твари;
Как многого избегнуть сможем зла,
В свой опыт прохудившийся затарить.
Вот неподъёмное так дружно подхватили,
Один другому не мешая вовсе;
Не опускают ног своих в бессилье,
Здесь с полной кладовой приходит осень.
По муравьям барометры сверяют
Синоптики с воздушными шарами;
Дорожки выметены без метлы опрятно,
И муравейник с куполом как в храме.
Не слышим мы рабочих голоса,
Наставников, надсмотрщиков не знаем.
Нам объясняют, что их язык в усах,
Для них они, как полковое знамя.
Как дружно бросятся на тех, кто потревожит,
Всё новые спешат из подземелья.
Вход запечатывают, предвещая дождик.
К ним за версту не подползают змеи.
У них есть матка – общая царица,
Рождающая неустанно рать;
К ней посторонних не подпустят близко –
Охрана неподкупнее людской стократ.
Как часто Соломон склонялся к муравьям,
Слюнявил бережно травину или стебель,
Как много тайного от них он перенял,
Полезность доказал на превосходном деле.
Тысячелетия к тем муравьям влекомы
Не миллионы – только единицы.
Не потому ли житницы неполны,
Что не приучены трудиться и молиться.
Послушный трудолюбец – муравей…
Блажен, кого в труде Господь застанет.
К позору нашему букашки нет мудрей.
При непогоде запирайте ставни!
03.10.07. ИгЛа