- Весь мир – Ниневия в грехах,
Ждёт милость так же, в том же.
Под пеплом каемся: мы – прах.
Но воскреси нас, Боже!
Христос воскрес! Христос воскрес!
Звучит в природе, в душах.
Тюрьма, болезнь – мой сладкий Крест,
Пред Воскресеньем нужен.
Голгофа тяжкая, но Он,
Елей мне льёт на раны.
Унял тоску, унынья стон, -
Христу пою Осанну.
И кто бы что ни говорил,
Мол это миф и сказка,
Но Он мне душу воскресил
Своей победой в Пасху.
Душой я в камере один, -
Кому мне дать лобзанье.
Вокруг проклятья, никотин,
Содом по спецзаданью.
Встал на молитву, вижу храм,
Священство, свечи, радость…
И сгинул атеизма срам,
Чудовищная праздность.
А сердца гулкий перезвон,
К друзьям уводит в ближний лес.
Из облаков мне слышен гром:
«Христос воистину воскрес!»
28.04.1986, тюрьма. - ***
- Весьма прискорбно слышать о живых,
Пропавших без вести и сгинувших бесследно;
Давно в семье не досчитались их.
А если это будущий наследник?!
Что привело к трагической развязке,
Мог блудный сын совсем не возвратиться;
И в казино у блудниц не увязнуть,
Не одичать, не стать таким вот диким.
Так сколько же таких вот бедолаг,
Скатились с кручи к позабытой штольне!
Одна надежда, что Господь наш благ,
Услышит боль, излечит, где так больно.
Потерянные овцы разбрелись
По партиям, по принципу раздора,
Вождей избрали и скатились вниз,
Доверившись разбойникам и ворам.
Костей разбросанных и массы братских ям
Не перечесть за годы вразумленья;
Лишь обелиски новые и там, и сям,
И надо всем коварный жрец их Ленин.
Не о былом могуществе скорблю
Погибшей, книжной, давнишней России;
Не нужен душам вышедшим салют,
Они свой крест делами испросили.
Кто выводов из бойни не извлёк,
И не оплакал немощи открыто не сумели
Тот гад ползучий, лгущий напролёт,
Застрял трусливо в тараканьей щели.
Потерянное время вышло зря
Без выводов, без пользы для потомков,
Не ждать же жертвенности от духовных скряг,
Увязших в самодовольстве топком.
Найти рассеянных и в Церковь привести
Посильно Иегове всегда чрез благовестье.
Крестом над пропастями возвести мосты
Реальный шанс – на Господа надейся!
26.08.2007. ИгЛа (Игнатий Лапкин) - ***
- Ветрами сушится промокшая земля
И пар уносится в засушливые зоны.
В мороз при ветре не жилец мерзляк.
Свистит неслышно и в цветах трезвонит.
Без ветра не было бы нужных опылений,
Волна стоячая в пруду скорей прокиснет.
Тень туч не пронеслась бы в полдень летний.
Без ветра всюду перемены в числах.
Откуда он, куда летит, зачем и почему?
Нам кажется, что тайны эти разгадали.
Но вот торнадо, из пустынь самум,
И смерч с тайфуном из за морской дали.
Мы ветер чувствуем и в трепетанье флага,
Пыль поднимающего, застящего свет.
О нём мы знаем скудно, а он вовсе рядом,
А в комнате, нам кажется, его и нет.
Нас Библия, грозясь, предупредила
О грозных ветрах: ересях, ученьях.
Евангелие свет дым застил из кадила, –
Без веры положение людей плачевно.
Информационный шквал жидовской прессы
Обуревает и туманит слабых.
В мозгах завесу чуждую навесит,
Перевернёт спокойные палаты.
Господь напомнил о звучанье ветра,
Что так же дело и с рожденьем свыше;
Жизнь зарождается в глубинах царства смерти,
И мы, оглохшие, впервые небо слышим.
Смотри на трепет лепестков цветка,
И на прохладу в пропотелых складках.
В духовный смысл поторопись вникать,
И станет в горести вдруг дивно-сладко.
Повеет Дух Святой на неба обещанья,
Осеменимся Библией, являя нашу суть.
К нам ветер в паруса, на проповедь отчалим,
До дальних стран нас волны донесут.
13.02.2009. ИгЛа (Игнатий Лапкин) - ***
- Вечно зелёное дерево только одно,
Друг неизменный опять же Один,
Даже на солнце при случает видим пятно -
Какая надежда на нас – легко умереть молодым.
С несметным сокровищем благ Иисус,
Безмерна Его доброта с милосердием вкупе;
И если в пустыне случится от змея укус,
«Спаси, Милосердный!» - успели промолвить бы губы.
Он всё заполняет Собою пространство
На этом листе, посвящённом Его благородству,
Когда бы помыслил иначе, то это и было бы странным,
А так… всё естественно, искренне, просто.
И если бы нити тянуть, где ступала нога,
До храма, на проповедь - каждый увидит верёвки;
Учусь похвалу Иегове нескучно слагать,
Где «Библия», «Бог» охватили края и серёдку.
Трещит телефон, разорвав тишину лихолетья,
Размашисто сею Библейскую россыпь в эфире;
Мысли о Боге, слова на язык, как из клетки,
Распахнуты корки Писания радости шире.
Я славу Творцу тороплюсь возносить
За злобу вчерашних друзей и за дикий поджог.
Пусть душу, как столб Моисея над станом в зенит
Возносит, хотя бы на малый шажок.
Во сне так ритмично дыханье и сердцебиенье,
Усталость дневная незримо под утро отстанет,
И Ты надо мною мой Страж, успокой сновиденьем,
Не зря же телесный мой храм называется станом.
Чудес бесконечных со мною случившихся тьма,
Как жаль, за случайность, по тупости смог посчитать.
В свободу врата расставанья - пустая тюрьма,
Свой след размышленья оставит подушке щека.
Ты вечный Создатель, Зиждитель вселенной,
Как счастлив, что дружбу с Тобою сумел уберечь;
Что страстно любил привязался к чему - всё сверхтленно.
Любите Творца Иегову, об этом с восторгами речь.
03.02.2005. ИгЛа (Игнатий Лапкин) - ***
- Вечное непреходящее трогает нас,
Когда уже нет ни поэта того, ни героя.
Мёртвого мы не боимся, судим его без прикрас,
Он беззащитен, с собою он нас не зароет.
Так что же для вечности мы сберегли,
Сумели в обыденном так приукрасить?
Простой пешеход был, теперь – пилигрим,
Обиды его не коснутся, он выше напраслин.
Ружейные выстрелы, войны, несчастья и катастрофы
Ушедшим уже безразличны, есть или нет.
Сигнал электронный оттуда не выйдет, он глохнет.
От миллиардов зашедших невидим малюсенький след.
Страхом вечным Спаситель жидам угрожал,
Потрясая незыблемость царств и сжигая.
Взгляни на любую в руках Моисея скрижаль,
Там заповедь против любого «китая».
О, как краткодневны людишек излишки, -
Кладбища, морги – главные здесь города.
Как нужно вести себя тихо и тише,
Нам выпало на мировых пепелищах рыдать.
И вдруг отверзается счастье любви бесконечной.
Рождается в яслях, расцвёл Вифлеем захолустный.
Что может губительней быть, чем беспечность?
Нет большего счастья, чем жить для Иисуса!
Вечность – одна из непонятых тайн,
И в вечности вряд ли узнается больше.
Здесь, на земле, всё сгорает, и даже титан.
Не будет предсмертного блеянья – с завистью волчьей.
Настроить на вечность себя без ремонта,
Без кухни, пошива, постройки.
Разбитого нет, там никто ничего не уронит,
Ворота не заперты, ложью уже не затронут.
Старение в прошлом, и все одинаково молоды,
И нет вожделений плотских – и нет одиночек.
Блаженная вечность без смерти и голода.
С Христом Иисусом я жажду бессмертия очень!
ИгЛа (Игнатий Лапкин). 25.08.2010 - ***
- Вещами путь украшен или смят…
Мы оккупированы сонмом безделушек,
Они на нас и с нами вместе спят,
Спасают тело, иногда и души.
Уже привык и сжился благодарно,
Без них зачах, замёрз бы и погиб.
Иной настолько шушерой затарен,
Им молится, поёт богатству гимн.
Не порабощайтесь слугам и рабам,
Пусть бережёные не ждут иконостас,
Своих «намоленных» за деньги не отдам,
Пожар и вор легко в утиль их сдаст.
Есть охраняющие, к телу прилипают,
И отдалённые – воспользуюсь так редко;
Любовь оправдана к вещам, и есть слепая,
И иногда не рад, что на развилке встретил.
Ненужные пылятся – моль жуёт,
Выскакивает нехотя из моды;
Вот иномарка, словно кашалот,
Презренье с завистью на заграничной морде.
Какой бы вещью я хотел бы быть,
Служить для близки, знаемых, домашних?
Сосудом, из которого им пить,
Губами был возлюбленной украшен.
И рукомойником – ей омывать лицо –
Пусть дольше покрасуются ланиты;
И ложкой быть, по полной черпать сок,
На кухне при стряпне не плохо быть бы ситом.
Служил бы простыней и тёплым одеялом –
Под бок меня с любовью подтыкала,
Чтоб посторонний глаз своих не пялил,
Когда в ночнушке руки разбросала.
Не плохо быть гребёнкой или мылом,
Детишкам послужить ночным горшком,
Быть домом тёплым, гостеприимно милым,
И псом на недругов быть очень хорошо.
24.11.2005. ИгЛа (Игнатий Лапкин) - ***
- Вещей обыденных обычное устройство
Привычное, сроднившееся, сросшееся с нами,
Со всех сторон ощупанное, ощипанное – просто,
Усвоено, присвоено, уже лежит в кармане.
Но стоит вдуматься, и малость рассмотреть,
Начнёт дымиться и стираться в тайне.
Дабы не надмевались в обыденности впредь,
Та вещь, событие, вдруг тайной грозной встанет.
Мы в тайне от зачатия и на пути к рожденью
Столь одинокие, повсюду тянем пуповину;
И ту таинственность мы вряд ли враз разденем.
Сумеем разузнать хотя б на половину.
Земля в космическом пространстве не замёрзла,
Не околела, зыбясь, в бурном океане бурь,
Её с орбиты не сшибают звёзды,
В цунами и в самуме уже царит лазурь.
И мы, купаясь в нужной атмосфере,
Со всем своим художеством среди сортиров,
С трудом в полёт земли с утра поверим,
Узрим планету нашу одиноко-сирой.
Смолчу про атомы, которых не видал,
И про обмен веществ – совсем недосягаем,
То что есть несогласие, с претензией скандал,
Когда задумаешься, в тайну вникнешь с краю.
Мы в пустоте незнания и ложных постулатов,
Теорий хитрых, дутых, презренных аксиом;
За слой неблагодарности с процентами заплатим,
Позор невежества и тупости к расплате принесём.
Но только стоит Библию с молитвою открыть,
Нездешней благодарностью уста облагородить,
Страх Божий потрясёт и обуздает прыть,
Себя отвергнемся, боясь прослыть уродом.
И Богу Сущему, (а Он всегда всё Тот же),
За Жертву Агнца, за любовь Иисуса
В незримый хор небес вплетёшь свой голос гожий,
Твой ручеёк любви пойдёт небесным руслом.
27.06.2009. ИгЛа (Игнатий Лапкин)