Вопрос на тему «Ереси, секты»
Из книги — Лапкин И.Т. «...открытым оком», том 27
Вопрос 3876:
Когда сектанты сидели в тюрьме, то разрешали и ли им свидания? И когда в ссылках на поселении были, то можно ли было в любой день к ним приехать своим братьям?
Ответ И.Т. Лапкина:
Свидания
разрешают, только если нет нарушений
режима. А состряпать нарушений,
которых не было, могут сколько угодно.
И тогда вообще нет ни с кем свиданий.
Обычно, когда арестован, то спрашивает
следователь, кто будет приходить на
свидание. Записывают человека два. Это
обычно жена и ребёнок или мать. А на
поселении - там проще. Вот небольшой
отрывок, как было у баптиста Бойко: (
С
магнитофонной записи).
«Братьям
из Ташкента (одного звать Саша, а другого
Соломон, один кавказский человек, а
другой русский) пришло на сердце, что,
мол, мы обязаны посетить братьев, которые
дальше всех сидят и больше всех сидят.
И, говорят, решили начать с Вас. А это
Хабаровский край, туда только самолётом
можно добраться, никаких дорог туда
нет. И причём по пропуску. Братья
ташкентские взяли карту и сказали:
«Братья, куда вы поедете? Без пропуска
вы не проедете». А они нашли на карте,
что возле Аяна, где я отбывал, есть
посёлок Мелькан. И они говорят: «Мы
проедем в Мелькан, а от него до Аяна
пройдём 120 километров пешком». Братья
говорят (это они рассказывают), что там
глухая тайга, не такая, как в Сибири, а
целина, как говорят. Там есть, говорят,
места, что вообще не пройдёшь. Во-вторых,
всё изрезано реками и болотами, и ещё
сопка на сопке. Они: «Нет, мы поедем».
Приезжают в Хабаровск. Хабаровчане-братья
говорят им: «Братья, что вы
задумали, до Бойко вы не
доберётесь, потому что идти 120 километров.
Причём полно зверей. Там и медведи, там
всякие звери есть. Что вы думаете?». Они:
«Нет, мы поедем. Мы знаем, что
увидимся с Бойко, мы уверены». И
решили поехать. Приехали в Николаевск-на-Амуре,
а там ещё сестра наша, она там работала
у американцев, они занимались рыбным
промыслом, и она говорит: «Братья, я
несколько лет там работала, вы туда
никак не пройдёте, там нет ни дорожек,
ни стёжек, ничего. Только самолётом».
Но они её не послушали и решили пробираться.
Взяли билет на Мелькан, прилетели,
спрашивают жителей: «Как нам пробраться
в Аян?» А люди местные говорят: «Никак
вы не проберётесь, только самолётом».
А на самолёт надо пропуск. А они говорят:
«Нет, вы нам покажите направление». Ну
и им показали. И они определили по небу,
где восток, где запад. Ну, и решили идти.
Они взяли с собой в рюкзаках в основном
литературу, нож, спички, хлеба. И они
решили питаться подножным кормом, а это
было в августе. Прошли сутки. Один за
костром следит, другой спит, потом
менялись. Идём второй день, говорят, и
вдруг, как из-под земли два пограничника:
«Стой, куда идёте?» Они говорят: «Мы идём
в Аян». «А ну, давайте документы». Они
говорят: «Шпионы». «Какие шпионы? Мы из
Ташкента». «Нет, вы шпионы». Привезли
их на заставу, их объявили шпионами. Тут
вызвали начальство, смотрят документы.
И их оставили в заставе. И они говорят:
«Николай…, мы не видели такой жажды на
свободе, как у этих людей, у солдат,
офицеров, которые были там, страшно
жаждали, мы им стали свидетельствовать
о Вас, что Вы сидите в лагере на ссылке
за убеждения, а мы верующие. И давай им
свидетельствовать о Христе. А потом им
стали раздавать литературу». Говорит,
что всё раздали. И берут из заставы и
всё просят: «Дайте нам», «дайте нам». У
нас уже нет. Мы такой жажды не видели
нигде на свободе. А потом приходит
начальство и говорит: «Так, пошли с
нами». Забрали их, подводят, где их штаб,
сажают их на вездеход и на вездеходе их
везут по болотам, по чаще, и прямо
привезли к нам в Аян. Вот, что Господь
делает, какое чудо!
И
вот мы с ними беседуем, а потом начальник
говорит: «Так, вы оставайтесь», - а сами
вышли. Ну, они видят, что у нас ничего
секретного нет, нам довелось поговорить
один на один. Ну, и братья рассказывают.
Потом нас вывели на улицу, а там масса
людей стоит, потому что за ночь, когда
их поймали, из заставы позвонили прямо
в Хабаровск, и в Хабаровске подняли шум,
что о Бойко идёт какая-то
разведка, а сзади идёт какой-то отряд,
хотят Бойко освободить, выкрасть. КГБ
не спало, милиция не спала, всю ночь
дежурили. И когда позвонили спросить,
что же это за люди, ведь полно медведей
здесь. А Соломон говорит: «Слушай,
начальник, мы люди верующие, мы помолились,
и мы знали, что нас медведи не тронут».
«А что, медведи разбираются, где верующие,
где не верующие?» «Разбираются. Лучше,
чем люди». «Вы знаете, – я говорю, – в
Библии написано, что когда Даниила
кинули в ров с голодными львами, и львы
его не тронули, потому что животные,
действительно, лучше разбираются в
Боге, чем мы, люди! Потом пришла машина,
начальник и говорит: «Так, можете
прощаться». Мы помолились, попрощались.
А их посадили в милицейскую машину, а я
думаю: куда же их повезут? Прихожу домой
в барак, и я вам скажу, что от радости я
очень плакал, потому что я за эти годы,
а это уже восемь лет, я не видел братьев.
И, конечно, братья даже рискнули жизнью
своей. Прихожу, думаю, что надо написать
в Ташкент братьям, что то, что они
задумали, всё-таки осуществилось. А
фамилии их не знаю. Я обратно назад иду
в милицию, стучу в кабинет, а мне говорят:
«Да, да, войдите». Я как глянул – полный
кабинет, вся милиция, райисполком, КГБ,
прокуратура. Я говорю: «Начальник, Вы
извините, я хочу написать письмо в
Ташкент, а я не знаю их фамилии». А он
говорит: «Вот видите, братья, а не знает
их фамилии. А обнимаются, плачут,
целуются». Я говорю: «Потому что это
братья наши. Мы христиане, у нас не
обязательно знать, как кого звать». «И
у вас много таких братьев?» «В любом
государстве есть». А председатель
райисполкома говорит: «Бойко, я Вас
прошу, ведь Вы знаете, сколько здесь
медведей». Я говорю: «Знаю». «Так вот,
если кто-то захочет к Вам приехать, вы
напишите им, чтобы они написали нам
заявление, мы вышлем им пропуск, только
чтобы не рисковали идти по глухой тайге.
Во-первых, они не дойдут. Сюда же ещё не
проходил никто. Вы знаете, что декабристы
того не сделали, что ваши братья сделали».
Я говорю: «Значит, это наша любовь друг
к другу». Начальник дал мне их фамилии,
и я написал письмо в Ташкент. Я переживал,
потому что за нарушение границы срок –
два года лагеря законно дадут. Ну, я
думаю, мало ли что, куда их забрали. Я
молился за них. Сестра пишет письмо:
«Дядя Коля, не переживайте, они уже были
в Пушково, собираются домой». Саша
прислал мне письмо: «Дядя Коля, не надо
было переживать, нас из Аяна везли, как
сынов Царя царей – двоих на самолёте!
И вот таким путём Бог чудеса делает во дни
нашей жизни. И ещё будет много чудес,
только надо нам быть стойкими,
непоколебимыми и непобедимыми. Может,
вопросы есть у кого?
Голос
из зала: «Может, у Вас ноги устали уже?»
«Я привык, братья. Я был в Эстонии недавно.
По три собрания в день было. Утром четыре
часа, в обед четыре и вечером четыре.
Так что я привык. Знаете, когда Адам мой
(
плоть)
привык к трудностям, то он уже не пищит.
Он смиряется, смиряется. Давайте, братья
и сёстры, поблагодарим Господа, если
больше нет вопросов. И будем просить,
чтобы Господь дал нам жажды читать Слово
Божие, и умножим веру в сердцах и душах
наших – Божию, которая могла бы проводить
нас вперёд. Аминь».
Пр.25:25 –
«
Что
холодная вода для истомленной жаждой
души, то добрая весть из дальней
страны».
Ис.52:7 –
«
Как
прекрасны на горах ноги благовестника,
возвещающего мир, благовествующего
радость, проповедующего спасение,
говорящего Сиону: «воцарился Бог твой!»»
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит.
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сияньи голубом...
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чём?
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Но не тем холодным сном могилы...
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;
Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
Тёмный дуб склонялся и шумел.
1841. М.Лермонтов