Умеем ли мы прощаться
Проповедь из книги — Лапкин И.Т. «Проповеди во свете святой Библии», том 4Указатель — Деян.20:17-38 [Зач.44]
18.11.2003. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь. Деян.20:17–38 – «Из Милита же послав в Ефес, он призвал пресвитеров церкви, и, когда они пришли к нему, он сказал им: вы знаете, как я с первого дня, в который пришёл в Асию, всё время был с вами, работая Господу со всяким смиренномудрием и многими слезами, среди искушений, приключавшихся мне по злоумышлениям Иудеев; как я не пропустил ничего полезного, о чём вам не проповедовал бы и чему не учил бы вас всенародно и по домам, возвещая Иудеям и Еллинам покаяние пред Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа. И вот, ныне я, по влечению Духа, иду в Иерусалим, не зная, что там встретится со мною; только Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря, что узы и скорби ждут меня. Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще моё и служение, которое я принял от Господа Иисуса, проповедать Евангелие благодати Божией. И ныне, вот, я знаю, что уже не увидите лица моего все вы, между которыми ходил я, проповедуя Царствие Божие. Посему свидетельствую вам в нынешний день, что чист я от крови всех, ибо я не упускал возвещать вам всю волю Божию. Итак внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрёл Себе Кровию Своею. Ибо я знаю, что, по отшествии моём, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас. И ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освящёнными. Ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал: сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии. Во всем показал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых и памятовать слова Господа Иисуса, ибо Он Сам сказал: «блаженнее давать, нежели принимать». Сказав это, он преклонил колени свои и со всеми ими помолился. Тогда немалый плач был у всех, и, падая на выю Павла, целовали его, скорбя особенно от сказанного им слова, что они уже не увидят лица его. И провожали его до корабля.» Это в общем тема прощания. ...Что удивительно, слово «прощание» в святой Библии отсутствует: вообще нету. Значит, расставание «берём». Вы сейчас прослушали: вас касается это? Было ли у вас это в жизни такое, что вы прощались уезжали куда-то? Я буду показывать сейчас то, что в жизни нашей ждёт нас и что было, и как прощались с кем. Это очень важный момент жизни: прощаться. У нас сколько людей было, сколько осталось: кто попрощался? Из десятерых ни одного, из двадцати – один. «Я столько получил... ходили на занятия... то – другое». А другой ушёл – нет; а где? нет. И что? Как правило, теряются следы, а если следы остаются, то оказывается человек совершенно не туда попал, куда он хотел. И он потерял всё, с чем вышел отсюда, притом ни одного исключения не было. А почему? Слушайте. Павел говорит: «я учил вас со слезами день и ночь». Вот вы найдите сегодня епископа, патриарха, назовите священника, дьякона, который учил бы паству день и ночь. Ни день, а три с половиной года со слезами. Сегодня сказали бы: «да что это такое: плачет, выйдет?!. Хлюпик какой-то... Мужчина должен быть мужественный: сказал – железно. Оказывается, не так: железо тоже плавится. К нам приезжает Митрополит местный Алтайский Сергий, Иванников фамилия его. Он знает, что мы принадлежим к РПЦЗ и поэтому поминает первосвятителя зарубежного: Лавр был, другой: сначала «патриарх», потом этот, а потом его поминает... Он знает прекрасно, что у нас хорошие отношения, и вот, когда заканчивается Богослужение у батюшки за столом заранее сёстры приходят, готовят, батюшка там покупает всё, отлично всё... На том конце (а стол буквой «Г», вот так, стоит к углу) и митрополит в самом углу сидит: рядом батюшка, с ним священники приехали – с митрополитом здесь сидят, а я быстренько позавтракал и стал напротив. Стою, в руках святая Библия. А его уже толкают в бок: «Смотри: стоит». Владыка сразу: «Что ему, батя?» А батюшка ему говорит: «Благословения просит: слово сказать». (Такой момент: где он представится?) Ведь, у нас не просто епископ, а как отец родной. Вот он мне позвонил: попробуйте, спросите... (Я – кто? да «никто»; для него – чужой. Как говорится «чужой» потому, что другая, как говорится, чуть ли ни конфессия.) Он мне звонит, я пришёл, и мы сели за стол, стали беседовать. Я говорю один час восемь минут и в конце говорю: «Владыка, Вы-то хоть слово скажите». Тут же священник сидит: там прислужники в митрополии, «один то час – это же много». Он только одно сказал: «Золотые слова... Не умолкайте, пока Господь не отзовёт вас». Это надо... это услышать такое... и у нас всё заснято. А я тут стою напротив и говорю ему (думаю: момент такой самый): «Владыка, Евангелие правильно написано?» – «Правильно». – «А Деяние?» – «Правильно». – «А мы можем поступать, как тут написано?» – «Надо так поступать, как тут написано». – «Вот тут как прощались: мы с вами можем так проститься?» – «А как?»» – «Последние слова, где Иоанн преклонил колено, почитай-ка». «Сказав это, он преклонил колени свои и со всеми ими помолился.» «Все вместе, – я говорю, – чтобы, когда вы уезжаете, не колёсам вашего лимузина кланяться, а с вами». Он говорит: «Можно». Я сразу послал: «Вытащите там одеяло, палатки военные, придём туда, где у Володи дом. Там батюшка с ним придёт». Расстелили, встали на колени: и всё это заснято... Это что-то... Представьте, маленький кусочек Евангельской жизни: и тут же священник, семинарист, батюшка стоит – с этой стороны я стою. Я его спросил: «Владыка, вот мы сняли это, а этого нигде не делается, ни в одном храме, чтобы колени преклонить». Двумя руками там: это «дикирий» у него и «трикирий» называются; свечи то не по одной. (Любят свечи у нас). – И что дальше? – Расстались. – А что он сказал, чем запомнился? – А ни чем. ...Я с этой стороны и подхожу всегда: «Владыка». Вот даже вообразить нельзя – представь себе: он знает, что мы к Московской патриархии не относимся, и он в алтаре говорит батюшке или мне лично говорит: «Литургия идёт; скажите слово». ...В храме во время литургии – вещь неслыханная... За 1000 лет православия в России – этот случай единственный. Было время, целые эпохи, что даже священникам запрещали говорить... И здесь помолились. Я говорю: «Владыка, что здесь, у нас засняли, Вы разрешите: я пошлю патриарху?» Другой скажет: «Подкапываешься под него?» Он говорит: «Пожалуйста». И мы всё это сделали: послали Патриархии и дальше приписали: вот у нас был здесь до этого Максим Дмитриев; со всеми нарушены были отношения, с властями, со священниками. Тут что только было: я близко знаю это. Отец Павел Ермоленко, Максим с него содрал, что на нём есть: магнитофон отобрал, и больше: иди куда хочешь. – и ни за что... «А этот приехал, всё направил на место, – я говорю. – И мы услышали: есть такие общины, где нет порядка. «А он у вас, как на прорыв пускают. Где-то трудно на фронте, а такой генерал есть, который выправит всех. И вот такого бросают на этот участок». «Маршал Победы». Этот такой же. Когда мы начали дальше говорить: здесь начинает открываться, сколько в человеке радости; что то, что мы сделали махонькую частичку: преклонили колени... – Но этого нигде нет. – А давайте: с этого мы начнём. А дальше о чём он говорит: «как прощаться» – это уже концовка; и главное Апостол Павел говорит, что «больше лица моего не увидите». – «Так они за него молились?» – «Молились». – «Почему?» – «Там надо было возвестить». – Он Иудей? – Ну конечно. А теперь мы говорим про Апостола Павла. – А теперь прощается с кем? – По злоумышлению иудеев, родственников своих по-национальности; и они его день и ночь преследовали; и как он свидетельствовал, и как говорил. Я как-то сказал: вот, бывает иногда такая у архиерея поездка –он поедет проверять. ...А там уже знает, сколько священников будет: каждому надо конвертик дать с деньгами. «Разорение полное.» Мне один священник пишет и говорит: «Вы знаете хоть одного епископа, который бы поборами не занимался так?» Я говорю: – «Знаю». – И что он совсем не берёт? Я говорю: «Совсем не берёт». – А кто это? – Евтихий Курочкин. Как раз он у нас, у него носков даже целых не было, и он никогда ничего не требовал. Мы желаем этого. Мы такие и нам Бог такого и дал. Мы его поминать должны всё время о упокоении его души: у нас был этот человек. (Тогда пресвитер и епископ не разделялися, и толковники говорят что тут были епископы.) И вот он вместе с ними приклонил колени: «Я учил, ни у кого ничего не взял, за чужой счёт не питался. Мне и моим, кто у меня прислуживает, руки мои послужили: палатки шил, работал». Он работал. И теперь, когда Самуил говорил: «Вы имеете что-то ко мне, скажите: у кого я взял хоть шнурки от ботинок? Ни у кого не брал ничего». И запомните это: ты должен сам себя кормить. И вот здесь прощались с ними он напомнил о себе, о своей жизни: «Я на ваших глазах был. Я не упустил ничего, о чём не предлупредил. Чтобы сказал: вижу “не так”, – я говорю сразу. Не упустил я. И на мне крови вашей нет». – А почему? – «Если ты знал: человек согрешает, – и ему не сказал», – Иез.3:18 говорит: «ты промолчал». ...Ну, причина разная: «Как бы не потерять его; так у нас хорошие отношения»... Дух Святой говорит: «Он погиб, а его кровь взыщу с тебя»; и не где-то – с головы твоей потому, что головой ты должен был сказать: «Это смертельно». ...Как ты называешься «верующим»: на другого смотреть не можешь?!. Ты немного прикинь, что с тобой стало?.. ты же таким не был. А вот дали тебе должность, ты сейчас «сам себя», земли не чувствуешь под ногами. И Апостол всё это открыл им: «Я уйду. Моё место пустым не будет. Здесь будут другие и будут говорить превратно: по-другому выворачивать, и восстанут лютые волки». Когда Господь посылает (Иисус Христос) учеников и говорит, что будете иметь скорби: «Я посылаю вас как овец среди волков». Вволки разные бывают. А здесь говорит: «Лютые, бешеные волки...»; их нельзя остановить; их надо только уничтожать. (И они будут не «где-то», а здесь вот в этой общине, они будут.) И он показал им, и дальше какое прощание было: то есть образец прощания. У нас ничего не знали: слово «евангелие» я услышал в армии только читая Виктора Гюго «Отверженные». Вообще не слышал никогда, но у нас прощались, уезжали, вырастали дети. Десять детей было в семье. – И откуда-то был порядок такой? – кто уезжает: двое, а остальные остаются. И вот эти двое кланяются всем: «Простите, Христа ради», – без Крестного знамения, а просто как, когда к батюшке подходим. Они отвечают: «Бог простит. Меня прости Христа ради». Которые отъезжают снова просят: «Помолитесь за нас грешных». «Пресвятая Богородица, – те отвечают, – да помолится за нас». То есть «Бог простит, Богородица. Так прощались. Сегодня – никак. «Где человек?» – А ушёл. – Простился, хотя? – Нет. – У него доброго здесь не было? – Было. – Он сам говорил... У нас лежат книги «...открытым оком», пятнадцатый и шестнадцатый том. И человек восхищённо писал и ушёл, как будто никогда его не было; при том, на каждой книге – его имя там есть; сколько он помог... И сегодня я посылаю к этому человеку, кто с ними в хороших отношениях: “Приди, хотя расскажи, как у тебя дела там идут. Такую помощь оказывал этот человек”». Поэтому расставаться нужно научиться. Вот в интернете часто такое слово: «Прощание так идёт; прощание с таким-то человеком; в таком-то году он умер». И теперь всю его биографию показывают – где он будет похоронен. И опять «прощание», – чтобы мы запомнили. И таких, наверное, не знаю, сколько смотрел, не меньше сотни. Это артисты, военные деятели, везде – прощание и нигде нет прощания такого, что «помолитесь обо мне грешном», – что наша мать знала. Не было этого нигде. Как будто никакого Бога нигде нет, а только одно вот такое кладбище: «Оно такое популярное... Вот там бы похоронили его». Деньги огромные. А гроб то показывают: такое... мой дом не стоит его даже ручки. Всё показывают сегодня, всё это видно. Надо научиться нам знакомиться и прощаться. – А с чем прощаться? – С друзьями, с домом, – понимаете, то, что мы сейчас имеем, это может уплыть от нас одновременно сразу: хлынул, другое, или правители скажут: ладно, чтобы войны не было – заберите. Такое было в странах других, – это к примеру говорю. – И что? – Всё: из домов. А другие: здесь болезнь какая-то. И принимают решения правители: «это селение или этот город убрать». Среди ночи поднялись: можешь-не можешь... «Не можешь» – значит: тут тебя – и сгниёшь... Идут, а здесь всё остальное сжигается: «квартиры – не закрывать». Это уже проходило года три назад ждали этого, когда болезнь началась популярная. – А было ли в России такое? – Было в Крыму. Именно так чума уничтожала. Выхода никакого не было. – А сегодня? – Ну и сегодня ничего не могут, потому что всё такое же. Даже скотина, если заболела – скотину убивают и сарай сжигают. Прощаться нужно научиться. Женщину ставшую бомжже спросили только: « А что вас больше всего трогает, жалко?» Она говорит: «Вечером, когда я иду: где-то картон найти, взять на нём ночевать; и смотрю, в комнате кто-то коечку свою расправляет, своё одеялко. Этого у меня нет и уже никогда...». А мы каждый день это имеем. Давайте научимся прощаться с тем, что окружает нас: какое питание, что... Это в один день всё уплывает: выгнали – с собой ничего нельзя взять. Это мы говорим: у нас как было? которые были более зажиточные в Потеряевке, там девять, кажется, семейств. А там и было то всего 260. Кулак – это самые труженики были. И таких людей дали указание из кремля: обозвать «кулак» и сослать, где ни один человек не живёт – в тайгу. Ни пилы – ничего нет. Зима; земля не поддаётся, чтобы выкопать себе, хотя бы, могилу. «Мы, – говорят, – штабелями ложили людей и всё». Это не два, не три человека. А когда Черчилль спросил Сталина: сколько? Он, – говорит, – растопырил все пальцы: 12 миллионов. А мы ничего не знаем потому, что у меня дяди нет, три – на фронте погибли, отец без левой руки: я всё должен был сам узнавать. И это всё на нашем Русском народе лежит; это и в других странах, где они были, след такой оставили. Мы должны сегодня молиться: Господи, неправильно прощались наши предки, да почему же с обидой уходили, почему же такая к нам ненависть всего мира буквально? ...Или нам всё равно?... И сегодня только 50 государств которые полностью нас заблокировали: не 2, ни 3. Я их не считал, но «по интернету» видел. – И что делать? – Измениться нам надо: «нам надо измениться». Я вспоминаю: фильм ставил о нас – Малашин Юрий Николаевич. Он работал в Новосибирске; и, когда уезжал – на втором этаже: «А тут лампочка погасла, и он оттуда – из темноты только руку видно, – жена говорит, – и он помахал рукой и всё... Крепкий, здоровый мужчина... поехал дописывать один фильм где-то в Шушенском: и нашли его мёртвого. Никто не знает, что с ним произошло. Здоровый, крепкий мужчина; он о нас снял два фильма. Жена говорит: «Я только руку теперь его держу в памяти, она оттуда помахала, свет был: лампочки там не было внизу». Вот эта лампочка маленькая, сказать, часть жизни человека. Надо сегодня, уходя, проститься со всеми: «Простите Христа ради; мы пошли: помолимся вместе». Вот у меня брат уходит куда; всегда встанет у двери оделся: «Так я пошёл». – Куда пошёл? – Может к сестре помыться там (своей ванны то нету). Сразу помолились. Ты в обычай это поставь себе. Дети идут в школу: красный угол у тебя есть? Вместе с ними поклоны: «А теперь простите Христа ради; может я вас обидел?.. С Богом. Идите, не дружите с миром: кто дружит с миром, тот враждует против Бога; «Иакова» читайте 4 главу. Мы сейчас посмотрим, как люди верующие в Бога умели прощаться. ... Дома прочитаете 20 главу «Деяния апостолов».... Прощаются с друзьями, с местностью, иных в другую страну: арестовали, довезли его: «Езжай туда», – как Солженицына выселили из этой страны; а он там дома не построил. И теперь, ладно люди знаменитые, а другой то не знаменитый, его арестовали: нужны работники в Германии; вагонами везли людей, сколько погибло из-за этого; и теперь только перед глазами стоит.
Я вот вспоминаю, у меня много записей есть на магнитофон... Одна решила (она – комсомолка, а родителей арестовали; а она крадучи вступила, и она решила пробраться в Нарым). И когда узнали, что это Анна, это Нюрка, она где-то тут речку переплывает: мы, говорит, бежали кто как мог: «Ну хоть щепочку ты привезла или нет? нам показать, где наша Родина?» ...Уже никогда не вернёшься... Я был в Синоде в Америке. Эти же слова услышал: «Вы приехали – нам хоть в бутыльке принесли земли своей русской?.. Мы живём: у нас всё есть, а душа – вся там». Это другой мир: я не знал, когда я оттуда вырвусь?.. Всё хорошо, всё лучше, но это не наше, не наше. И поэтому всё идёт, что женщин переодели в брюки, там ходят женщины без платков; это всё оттуда идёт: там вера то не православная. Я говорю о Православной вере: мы – как светильники должны быть. Послушаем как прощались люди в те времена потому что Слово Божие – это наш учитель. 1Цар.20:38-39 – «И опять кричал Ионафан вслед отроку: скорей беги, не останавливайся. И собрал отрок Ионафанов стрелы и пришёл к своему господину. Отрок же не знал ничего;» То есть Ионафан – это сын царя, который преследует Давида; этот стрелу натянет: «беги, достань, чтобы не потерялись». А тут в кустах сидит Давид, чтобы он не сказал, что Давида видели. Стрелы собрал... А отец-то спросит: «Где мой сын был?» Вызывают его (он его – как ординарец): «Стрелял, а я – стрелы собирал». Теперь Давид вышел, и дальше как они будут прощаться послушайте: «только Ионафан и Давид знали, в чём дело. И отдал Ионафан оружие своё отроку, бывшему при нём, и сказал ему: ступай, отнеси в город. Отрок пошёл, а Давид поднялся с южной стороны и пал лицом своим на землю и трижды поклонился; и целовали они друг друга, и плакали оба вместе, но Давид плакал более» Более мужественного человека трудно найти: при его имени трепещут в укреплённых городах. Смотрите, как прощаются: «и оба плакали». Это не Давид писал, а Давид плакал больше. – И что показали? – Это какое мягкое сердце у него было, какого друга он теряет... Вторая встреча будет, когда уже друга его царского сына вместе с отцом убьют и голову принесут. И кто принёс ему говорит: они умирали и попросили убить. Давид его сразу, кто принёс, сразу приговорил к смерти... Это помазанники Божии. «И сказал Ионафан Давиду: иди с миром; а в чём клялись мы оба именем Господа, говоря: «Господь да будет между мною и между тобою и между семенем моим и семенем твоим», то да будет на веки». То есть «дети семени»... «Ты о моих детях позаботишься». И когда Давид воцарился и тогда о его детях стал заботиться. То есть нужно заранее это всё обговорить: какая любовь?.. Далее Быт.33:4 – «И побежал Исав к нему навстречу и обнял его, и пал на шею его и целовал его, и плакали [оба]». Это два брата родные. И как Иаков благословение отца взял обманом. А Исав то был лохматый, как говорит, как зверь; а мать ему там из ягнёнка шкурку привязала лишь бы благословение взять... А Исав когда узнал...а он же сказал: только отец умрёт – я убью Иакова. Он бежал, женился и теперь уже, ну, знаете это история, а теперь время встречи – прощание было страшное: считай, из под ножа выскочил. Это всё вспоминали они: «Мы родные братья». И теперь они встречаются и встречаются со слезами. Сейчас говорит: «А если бы люди, которые ушли – вернулись – мы конечно бы поговорили, узнали: с чем они пришли?.. У нас в интернете есть содружество; все собираются, молятся, а есть такие, которые ушли. Ушёл по разным причинам. Но если ушёл – и оттуда теперь любыми путями отсюда вызвать людей, которые у нас; и там учат всякому не хорошему делу: против святой Библии начинают и прочее. (Я вам могу называть фамилии, но они не нужны никому.) Вот какое дело. Поэтому, если время наступает прощаться, надо уметь прощаться, прощаться, не быть должными. Павел вспоминает, что ни у кого лишнего не ели и прочее. Уезжаем – мы должны сказать: кому я должен. Когда я уезжаю из Потеряевки (знают это все, тут ничего секретного нет) – я каждый раз как будто навсегда уезжаю, воображение так т развито – я больше никогда этих людей не увижу: «Я у вас что-то взял?» – Нет. Были мы вместе. Бог так и сохраняет по сегодняшний день. Быт.42:24 – «И отошёл от них [Иосиф] и заплакал. И возвратился к ним» Вы знаете, про что. Скажем, когда братья пришли, ища хлеба, а он в это время был уже премьер-министром в египетской державе... (Которого они продали; только Иуда заступился; хотели убить его родные братья.) А кончилось чем? Голод везде, а в Египте пшеница, и они пришли. И наконец, он им открылся, и опять, как плакали, сколько радости в этом. Человек прощается иногда не просто с человеком, а со своей нацией. Сейчас вы здесь поговорили, вышли; гляжу, во дворе стоят. А представьте, что подошла к ней, а она тебе говорит по-японски: что ты будешь делать?.. К этой обратилась, а она – по-гречески; туда – дальше, а она – по-арабски. Вот это было на Вавилонской башне: они утром встали на работу и никто не поймёт. Он говорит: «дай лопату». А ему там кажется: «принеси метлу». Примерно я говорю. Вот какое дело. И так прощались, понимая друг друга, чтобы ни в чём не быть должным. Быт.45:14 – «И пал он на шею Вениамину, брату своему, и плакал; и Вениамин плакал на шее его». Он фактически после фараона первой единицей был. Всё кроме власти отдал фараон Иосифу. И он такую должность имеет, премьер-министр, – по-сегодняшнему сказать. И теперь плачет вспоминая, как продали: «Братья, вы не переживайте, что меня продали: не продали бы – сегодня с голоду все умерли». Батюшка как-то здесь говорил и говорит: «Хорошо, что брата моего посадили, а то бы сейчас молиться негде было». Потому что это дали, когда суд шёл: что у меня изъяли, и рассчитались недвижимостью. Это тоже подходит немножко сюда.. Быт. 31:32 – «[И сказал Иаков:] у кого найдёшь богов твоих, тот не будет жив; при родственниках наших узнавай, что [есть твоего] у меня, и возьми себе. [Но он ничего у него не узнал.] Иаков не знал, что Рахиль [жена его] украла их.» Когда прощался Иаков, уходил потому, что Лаван, тесть его, преследовал... а теперь хватился: «А где пасёт?» – «Пасёт». – «Так, он ушёл в свою страну?» И он тогда со своими – догонять: «Есвли ушёл – так, ты что делаешь?» Лавану тогда Бог ночью сказал: «Встретишься – не говори ни хорошего, ни плохого. Запомни». И он здесь трясся, идолов искал, но однако ничего: «Мне Бог сказал». Поэтому при расставании – ни худого, ни хорошего. Я беру опыт. Мы берём это для себя: откуда это они научились так тактично относиться. Теперь, что мы теряем? Теряем иногда всё; и которые люди с нами, тоже бывает так же. Военных я не могу по сей день понять: почему власть не выполняет то, что они говорят?!. «Маршал победы» – , зовут Жуков; и он говорит: «Тело моё не сжигайте», – написал, просил, и всё равно сожгли; кремируют его и теперь там в баночке в стену Кремля: написано его имя и прочее. Мы должны познакомиться, как проститься с этой жизнью. Хорошо, что у нас не военные большие звания. Нас похоронят – хоть на могилу кто-то придёт, кто-то всплакнёт о нас: как мы жили... Я вот наказываю, чтобы у меня на кресте «висело Евангелие» и написано: «Бери, кто хочет». Ламинированное чтобы оно не повредилось от непогоды. Из могилы я хочу быть проповедником, если Господь благословит так. Дальше уже не буду говорить. Вот что мы теряем –главное? Теряем свой лик. Нам столь много Господь дал, нам делить совершенно нечего. Вот то, что у нас есть – это дар Божий. Сейчас вот книги (сегодня только видел) мы просили переиздание книг «К истинному православию». Книга – я не могу сказать, по сегодняшний день, думаю, такой книги просто нет: сколько в неё вошло всего... И сразу начали готовить следующую: тоже помолитесь об этом – называется «Проповеди во свете святой Библии». Проповеди во свете святой Библии – это будет 6 томов: каждый том – примерно по 1350 страниц. Это даже сказать нельзя. Мы едва-едва вмещаемся: столько много материала, которые прошлые были занятия, отдельно были тематические. Я вам сказал: вы никак не забывайте потому, что люди ищут и находят. Вот мы едем дорогой... (Я просто могу назвать человека – он кандидат богословских наук Пивоваров о. Александр. Он заезжал к нам. Батюшка, я и мой брат: трое у него на дому проходили курсы семинарии – на дому полностью.) Мы едем (вот душа какая у человека!?.) уже подъезжаем в Новосибирске; он говорит: «Вот сегодня мы Вам дали слово: Вы о чём бы сказали?» Я говорю: «А что сегодня вечернее чтение – какое?» – Евангелие. – Какое Евангелие? – Вы хотите людям раскрыть его? (А мы едем в троллейбусе.) И я ему говорю: «Вот я бы сделал такие: я даже не думаю». Он выходит в храме с проповедью и говорит чуть-ли ни слово в слово – умница такой. Другой бы сказал: «Ну, как же так я?!» (Я-то – никто, а у него какие звания: протоиерей и прочие.) Надо же ещё и характер такой иметь: и поэтому ему так легко давалось. У нас есть люди которые ходили на занятия в университете, а потом ушли и стали говорить: «А я и до вас всё знал». – А вот что!?. Знал?.. (Я – ничего против.) Господь от этого дела как бы отрезает: «Знал? Значит, что ты получил – знал? – Значит, не получил ничего. Раз не получил – от тебя отнялось, а там ничего и не было; и у него всё ушло: в храм не ходит – ему ничего не нужно. И был человек, который говорит... Скажу, – Геннадий Фаст, протоиерей... Он везде говорит: «Мой путь начался в православии...» В моём доме он обратился. И по порядку всё рассказывает: и на что я его благословил – «Полное толкование на Апокалипсис»; там везде он, везде говорит. Ему Господь такой рост даёт: даже невероятно, каким он авторитетом пользуется; сейчас проехал по монастырям... здесь он был в прошлом году: мы хоть насладились встречей. (Кто-то ходил: видели?) Вот как: не отрекайся от того, что ты получил и помни, а не так, как одна: у ней на ноге пальцы вот так – это у моего отца так было: «Я простить не могу». Я так и ахнул: «пальцем ты ходишь нормально, что говорить то... Кабы не отец, тебя бы не было совсем; причём тут палец то?!.» Человек когда недоволен, он просто выискивает. Помните о родителях своих: о тех, от которых вы услышали Слово Божие, кто напечатал нам святую Библию, кто нас благословляет, какой у нас священник с нами вместе; не то, что там махнул кадилом и ушёл – нет, он всё разбирает, спрашивает, помогает, едет. Это Господь делает так. И поэтому наполним уста свои, чтобы склоняться и благодарить. Прощанье должно быть радостным. Когда люди главное говорят: «Что – жизнь или смерть?» – «Мы избираем – жизнь во Христе, которая несёт смерть на земле». Никогда не бойтесь: детей к этому приучите, что не хватайся за эту жизнь; не успеешь оглянуться, уже на той стороне. Итак, милостью Божией мы сегодня услышали, как прощаются при апостолах: да будет это у нас всегда в памяти. Богу нашему Слава: Отцу и Сыну, и Святому Духу – и ныне, и присно во веки веков. Аминь.