размер шрифта

Поиск по сайту



Беседа 3. На слова пророка Исайи

Собрание творений святителя Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского





БЕСЕДА 3

На первую[1](чит. вторую) Паралипоменон, где гово­рится: возгордилось сердце его (2Пар.26:16), также о смиренномудрии, о том, что добродетельному не сле­дует быть самонадеянным, и о том, сколь великое зло – гордость.

Благословен Бог: и в наш век произрасли муче­ники и мы удостоились видеть людей, закалаемых за Христа, – людей, проливающих святую кровь, которая орошает всю Цер­ковь, проливающих кровь, страшную для бесов, вожделенную для ангелов, спасительную для нас. Мы удостоились видеть людей, ратующих за благочестие, побеждающих, увенчивае­мых; и удостоились не только видеть, но и принять самые тела этих подвижников; и мы теперь имеем у себя этих венценосцев. Впрочем речь о мучениках теперь мы предо­ставляем ревнителю мучеников, нашему общему учителю; а сами будем говорить вам теперь об Озии, чтобы уплатить наш старый долг и удовлетворить давнему томительному же­ланию – слышать об этом. Я хорошо знаю, что каждый из вас томится желанием слышать о тех событиях; и мы продлили это томление, не из желания увеличить вашу скорбь, но стараясь усилить желание, чтобы наше угощение показалось вам прият­нее. Когда богатые предлагают угощение и принимают сытых гостей, то они могут возбудить в них аппетит драгоценно­стью приготовленного; а трапеза бедных ни от чего так не оказывается блистательною, как если приступающие к ней бу­дут голодными. Кто же был Озия, чей он потомок, чей царь, сколько времени царствовал, что сделал хорошего, в чем погрешил и как окончил жизнь? Обо всем этом мы ска­жем вам теперь, или лучше, сколько можно сказать, чтобы множеством сказанного не обременить вашей памяти, как бы­вает с огнем светильника. Если в него будешь подливать масла к светильне понемногу, то доставишь достаточную пищу огню, а если нальешь вдруг, то погасишь и бывший огонь. Итак, этот Озия был потомок Давида и царь иудейский; царствовал он пятьдесят два года, и сначала был добродетель­ным, а потом впал в грех. Возмечтав о себе выше собственного достоинства, он хотел присвоить власть священства.

Таково зло – гордость; она в каждом производит то, что он не знает самого себя, и после многих трудов уничто­жает все сокровище добродетели. Прочие грехи обыкновенно происходят от нашей беспечности; а она зарождается в нас, когда мы поступаем правильно. Обыкновенно ничто так не производит гордости, как добрая совесть, если мы не будем внимательны. Потому и Христос, зная, что эта страсть прихо­дит к нам после добрых дел, говорил ученикам: когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк.17:10). Когда будет приступать к вам этот зверь, тогда этими сло­вами, говорит, заприте от него двери. Не сказал: когда ис­полните все, тогда вы ничего не стоите; но сами вы говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать . говори, не бойся, не по твоему суду произ­ношу Я приговор. Если ты сам назовешь себя непотребным, то Я увенчаю тебя, как благопотребного. Так и в другом месте Бог говорит: говори ты, чтоб оправдаться (Ис.43:26). В судилищах внешних после обвине­ния и признания в преступлениях назначается смерть; а в су­дилище божественном после признания – венец. Потому и Со­ломон говорил: не оправдывай себя пред Господом (Сир.7:5). Ни­чего такого не слушал Озия, но вошел в храм, хотел ка­дить, и священника, который останавливал его, не послушал. Что же Бог? Он поразил Озию проказою на челе, дабы нака­зать бесстыдное лицо его и научить его, что это было судилище божественное и что не против людей восставал он. Вот что известно об Озии. Теперь проследим это сказание сначала. Я для того предварительно и рассказал вам кратко все случив­шееся, чтобы вы, слушая сказание Писания об этом, в точно­сти следили за ним. Будьте же внимательны. И делал он , гово­рит Писание, Озия угодное в очах Господних (2Парал.26:4). Этим оно засвидетельствовало о великой его добродетели. Он не только делал угодное , но и в очах Господних , а не на показ людям, как те, которые у иудеев трубили о своей милостыне, искажали во время постов свои лица, совершали молитвы на перекрестках. Что может быть несчастнее таких людей, когда они труды переносят, а всякого воздаяния лишают себя?

Что делаешь ты, человек? Одному ты будешь отдавать отчет в делах своих, а другого призываешь в свидетели дел? Одного имеешь судьею, а другого сажаешь зрителем? Не видишь ли, как возницы, – когда весь город сидит вверхуна конских ристалищах, – проезжая все пространство поприща, стараются ниспровергнуть колесницы соперников там, где ви­дят сидящего царя, и один глаз его считают важнее столь многих глаз? А ты видишь самого Царя ангелов наблюдаю­щим за твоим течением и, оставив Его, стараешься привлечь взоры подобных тебе рабов? Не потому ли и отходишь ты после тысячи состязаний без венца, после многих подвигов приходишь к Распорядителю подвигов без наград? Но Озия был не таков, делал он угодное в очах Господних .

Как же он после такой праведной жизни поколебался и пал? Этому и я удивляюсь и недоумеваю, или лучше, при этом нет места недоумению, потому что он был человек, суще­ство удобопреклонное к греху и скорое на пороки. И не только это бедственно, но и то, что мы должны проходить путем тес­ным и узким, под угрожающими с обеих сторон утесами. Если же и удобопреклонность воли и трудность пути содейству­ют одному и тому же, то не удивляйся падениям. Как на зре­лищах те, которые стараются восходить и нисходить по натя­нутому снизу вверх канату, если немного засмотрятся, то, потеряв равновесие, падают на подмостки и погибают, так и идущие этим путем, если немного будут нерадивы, низвер­гаются в пропасть. Подлинно, этот путь гораздо более того каната и узок, и крут, и опасен, и гораздо более высок; он оканчивается вверху у самого неба, и тогда шествие стано­вится для нас особенно опасным, когда мы бываем вверху, при самой вершине; стоящие на высоте чувствуют великий страх, и для них остается только одно средство спасения – не обращать взоров вниз, не смотреть на землю; иначе делается сильное головокружение. Потому пророк непрестанно и взы­вает к нам: не погуби (Пс.55:1), возбуждая нашу душу, предающуюся нерадению, предохраняя и удерживая ее, готовую упасть. Вначале нам нужно небольшое вразумление. Почему? Потому, что каждый человек, даже ленивейший из всех, приступая к делу, показывает сначала великое стара­ние и, с живым усердием и свежими силами, легко прини­мается за предположенное; но когда мы пройдем большую часть пути, когда усердие наше охладеет, силы наши ослабеют и мы готовы будем пасть, – тогда благовременно является к нам пророк, предлагает нам свое изречение, как бы трость, и говорит: не погуби.
И диавол тогда нападает на нас сильнее. Как плаваю­щие по морю разбойники не тогда нападают на корабли, когда видят их выходящими из пристани (какая им польза потопить пустое судно?), но когда корабли возвращаются с полным грузом, тогда они и употребляют все свои хитрости, так и злой бес, когда видит людей, собравших многое, пост, мо­литвы, милостыню, целомудрие, и все прочие добродетели, когда видит наш корабль наполненным драгоценными камнями благочестия, тогда и нападает, со всех сторон подкапываясь под сокровище, чтобы потопить судно в самом устье при­стани и отпустить нас в ту пристань ни с чем. Потому пророк увещевает всех и говорит: не погуби . После такого падения уже трудно снова встать: с приходом нечестивого приходит и презрение (Притч.18:3). Падшего в начале мы все прощаем по его неопытности, но тот, кто упал после многих переходов, не легко удо­стоится прощения или оправдания; такое падение его приписы­вается нерадению. И не только это бедственно, но и то, что мно­гие соблазняются такими падениями, и поэтому также грех ста­новится непростительным. Зная это, будем слушать пророка и не станем растлевать (жизнь свою) в конец. Потому и Иезе­кииль говорит: кто праведен, потом падет со­грешив, не помянутся тому правды его, но во грехе своем умрет (ср. Иезек.3:20; 18:24)[2]. И он боялся за конец. И не только этим, но и противным тому он доказывает ве­ликую силу. Если будет, говорит он, кто грешен, но потом обратится будет праведен, жив будет, не умрет (Иезек.18:21,22)[3]. Видишь, как и здесь показывает он великую заботливость о конце. Чтобы и праведник, надеясь на свою праведность и предавшись бес­печности, не погиб, пророк устрашает его концом; чтобы и грешник, отчаявшись после падений, не остался навсегда в своем падшем состоянии, он восстановляет его указанием на конец. Ты, говорит, много согрешил, но не теряй надежды; есть выход, если ты покажешь конец, противоположный на­чалу. Ты, говорит он праведнику, сделал много доброго, но не полагайся на это; случается и падать, если до конца не со­хранишь одинакового усердия. Видишь ли, как он истребляет и нерадение в одном, и отчаяние в другом?

Ничего такого не слушал Озия, и потому, слишком по­ложившись на себя, пал падением тяжким и неисправимым.

Не всякое падение производит в нас одинаковую рану, но одни из грехов заслуживают только порицания, а другие на­влекают тягчайшее наказание. Так Павел, укоряя тех, кото­рые на общих вечерях не ожидали братий, говорит: не хвалю вас (1Кор.11:17). Видишь: этот грех подле­жит только порицанию, и укоризна служит для него наказа­нием. Но не так поступает он, когда говорит о блуде, а как? Если кто , говорит, разорит храм Божий, того покарает Бог (1Кор.3:17). Здесь уже не укоризна или порицание, а тягчайшее наказание. Также и Соломон знал различие между грехами; он, сравнивая воровство с прелюбодеянием, гово­рит так: не спускают вору, если он крадет, чтобы насытить душу свою, когда он голоден .Кто же прелюбодействует с женщиною, у того нет ума; тот губит душу свою, кто делает это (Притч.6:30,32). И то и другое, говорит, есть грех; но один грех меньше, другой больше; тот находит предлог в бедности, а этот не имеет ника­кого оправдания. И этот, скажешь, вынуждается естественною потребностью? Но не допускает этого данная человеку жена; она лишает его оправдания. Для того и учрежден брак и за­конное пользование, чтобы муж не мог говорить ничего подоб­ного. Для того и дана ему помощница жена, чтобы обуздывать беснующуюся природу, чтобы укрощать волны похоти. Потому, как кормчий, допустивший кораблекрушение в пристани, не мо­жет иметь никакого оправдания, – так и человек, достигший безопасности чрез брак, и оскорбляющий чужие браки, или похотливо взирающий на какую-нибудь жену, не может иметь никакого оправдания ни пред людьми, ни пред Богом, хотя бы он тысячу раз ссылался на естественное удовольствие. Впрочем, какое может быть удовольствие там, где – страх, беспо­койство, опасность и ожидание столь многих бедствий, где пред­стоят судилища, следствия, гнев судьи, меч, палач, про­пасть и казнь? Такой человек трепещет и боится всего: теней, стен и самых камней, как будто они издают звук; он по­дозревает и опасается всех – слуг, соседей, друзей, врагов, знающих все и не знающих ничего. Но, если угодно, пусть не будет ничего такого, пусть никто не знает о дерзких де­лах его, кроме его одного и оскорбляемой им женщины; как он перенесет обличения совести, имея всегда при себе этого сильного обличителя? Ведь как от самого себя никто убежать не может, так и от приговора этого суда. Этот суд не подкупается деньгами, не увлекается лестью, потому что он есть суд божественный, внедренный Богом в наши души. Под­линно, кто же прелюбодействует с женщиною, у того нет ума; тот губит душу свою, кто делает это (Притч:6:32). Конечно, и вор не освобождается от наказания и получает воздаяние, но меньшее. Сравнения показывают не противоположность сравниваемых предметов, но, оставляя каж­дый из них на своем месте, представляют, который из них меньше и который больше. Может быть, вы не поняли сказанного; потому необходимо сказать яснее. Хорошев дело – брак, но лучше его – девство; однако потому, что девство лучше, брак не есть худое дело; он ниже девства, но сам по себе – хорошев дело. Так и здесь: худое дело – воровство, но меньше прелюбодеяния, хотя и само по себе худо. Видишь ли различие между грехами? Посмотрим же, какой грех допустил Озия. Возгордилось , говорит Писание, сердце его (2Парал.26:16). Тяж­кая рана; это – гордость, гордость, которая есть источник всех зол. А чтобы тебе скорее понять, как зла эта болезнь, вы­слушай следующее: прочие грехи ограничиваются нашим есте­ством, а гордость увлекла и низвергла с неба силу бестелес­ную; диавола, который прежде не был диаволом, она сделала диаволом. Мы привели бы во свидетели Исаию, который гово­рит о нем так: взойду на небо, буду подобен Всевышнему (Ис.14:13,14); но не любящие иносказательных выражений не при­мут нашего свидетельства; если же мы вместе с ним пред­ставим обличителем Павла, то уже никто не станет противо­речить. Что же говорит Павел в послании к Тимофею? То, что недавно принявшего проповедь не должно возводить в вы­сокое звание епископства: не должен быть из новообращенных, говорит, чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом (1Тим.3:6), – чтобы он, говорит, согрешив так же, как диавол, не подвергся одному и тому же с ним.

И не отсюда только это очевидно, но и из того, что посо­ветовал злой бес первому из всех людей. Как добрые имеют обычай – советовать ближним то, чрез что сами сделались добрыми, так и злые имеют обычай – внушать ближ­ним то, чрез что сами сделались злыми. Это – один из ви­дов злобы, и утешением в собственном наказании злые счи­тают погибель других. Что же диавол посоветовал Адаму? Допустить мысль, которая превышала собственную природу, – надеяться стать равным Богу. Если это, говорит диавол, низ­вергло меня с неба, то тем более тоже самое извергнет егоиз рая. Потому и Соломон говорит: Бог гордым противится (Притч.3:34; 1Петр.5:5). Не сказал: Бог гордых остав­ляет, предоставляет самим себе, лишает Своей помощи, но говорит: противится , – впрочем не в том смысле, будто Богу нужно ополчаться и бороться против гордого. Что может быть слабее гордого? Как лишившийся зрения беззащитен от вся­кой обиды, так и гордый, который не знает Господа (а начало гордыни , говорит Премудрый, удаление человека от Господа (Сирах.10:14)), лишившись этого света, легко преодолевается и людьми. Если бы даже он был силен, и тогда Богу не нужно было бы опол­чаться против него; Тому, для которого было достаточно одного хотения, чтобы произвесть все, гораздо легче уничтожить все. Для чего же сказано: противится ? Для того, чтобы показать сильное отвращение Его к гордому. Итак, что гордость есть тяжкая рана, видно как отсюда, так и с других сторон. Если хотите, то с другой стороны мы раскроем и причину, от которой происходит эта рана. Писание, начиная обличать кого-либо, обыкновенно не только высказывает грех его, но доказывает нам и причину греха; оно делает это для того, чтобы предостеречь здоровых от впадения в те же грехи. И врачи, приходя к больным, еще прежде болезней иссле­дуют причины их, чтобы уничтожить зло в самом источнике, так как кто, оставляя корень, подрезывает одни ветви, тот не делает ничего иного, как только трудится напрасно. Где же Писание указывает и на грех и на причину греха? Так, оно обличает живших пред потопом за непристойные связи, и послушай, какую представляет причину: сыны Божии , говорит, увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал (Быт.6:2). Что же? Не красота ли причиною греха? Нет; она – дело премудрости Божией; а дело Божие никогда не может быть причиною порока. Или зрение? Нет; и оно – дело природы. Что же? Взгляд порочный, потому что он происходит от развращенной воли. Потому и один премудрый, увещевая, гово­рит: отвращай око твое от женщины благообразной и не засматривайся на чужую красоту (Сирах.9:8). Не сказал: не смотри, – это случается и само собою, – но: не засматривайся , говорит, запрещая намеренный взгляд, пытливое зрение, продолжи­тельно-порочное рассматривание, происходящее от развращен­ной и похотливой души. Но какой, скажешь, отсюда может быть вред? От нее , говорит он, загорается любовь (в ц.сл.: похоть ) (Сир. 9:9). Как огонь, касаясь сена или соломы, не медлит, но как скоро коснулся этого вещества, тотчас обращается вяркий пламень, так и огонь похоти, находящейся в нас, когда посредством взгляда очей коснется благовидной и блестящей красоты, тотчас воспламеняет душу. Потому не смотри на вре­менное удовольствие, доставляемое зрением, но взирай на не­престанное мучение, происходящее от похоти. Удовольствие, на­несши рану, обыкновенно прекращается; а рана не прекращается, но часто остается и губит. Как олень, смертельно раненный стрелою, хотя бы убежал от рук охотников, не получаем, от этого уже никакой пользы, – так и душа, пораженная стре­лою похоти, от непристойного и любопытного взгляда, хотя бы бросивши стрелу и ушла, растлевается и погибает, видя везде этого врага, ее преследующего. Впрочем я говорил о том (не нужно позволять слову делать длинные отступления), что Писание обыкновенно показывает и грехи и причины их. Так и здесь, послушай, что говорит оно об Озии. Оно сооб­щает нам не только то, что возгордилось сердце его , но прибавило и то, от чего оно возгордилось . От чего же оно превознеслось? Когда он сделался силен , говорит, возгордилось сердце его (2Пар.26:16). Он не вынес величия власти, но как от пресыщения бывает воспаление, а от воспаления происходит горячка, и потом не­редко отсюда приключается смерть, так и здесь от великого изобилия счастливых обстоятельств произошла гордость. Что в телах воспаление, то в душах гордость. Потом от гор­дости явилось в нем и желание того, что не принадлежало ему.


Об этом мы распространяемся не напрасно, но для того, чтобы вы никогда не завидовали и не приписывали блаженства людям, облеченным властью, зная, как опасно их положение, и чтобы никогда не считали несчастными живущих в бедности и угнетении, зная, что это доставляет большую безопасность. Потому и пророк восклицал: благо мне, что Ты смирил меня (Пс.118:71). Посмотри, какое зло произошло от высо­кого положения. Возгордилось , говорит Писание, сердце его на погибель (2Пар.26:16). Что значит: на погибель ? Из порочных по­мыслов одни совершенно не входят в нашу душу, если мы оградим себя великою предосторожностью; другие зарождаются внутри и, если мы будем беспечны, разрастаются; если же про­тив них будут приняты меры, то скоро заглушаются и про­падают; а иные и рождаются, и размножаются, и обращаются в порочные действия, и расстраивают все здоровье нашей души, если мы предадимся великой беспечности. Таким обра­зом слова: возгордилось сердце его означают, что гордость его не осталась внутри и не была потушена, но вышла наружу и, обра­тившись в порочное действие, погубила все его добродетели.Блаженное дело – совершенно не допускать порочного помысла, как и пророк говорил: не превозносилось сердце мое (Пс.130:1); не сказал: оно вознеслось, но я обуздал его, а даже и не начинало возноситься, т.е. я постоянно соблюдал душу недоступною для порока. Это – блаженное дело; близко к нему и то, чтобы вошедшие помыслы тотчас прогонять и не позволять им оставаться долго, дабы не образовалась в нас нива для пороков. Если же и до такой степени мы будем беспечными, то есть средство избавления и от этой беспечности, по человеко­любию Божию, и много врачебных средств против таких ран приготовлено неизреченною и великою Его благостию. Впрочем, окончим слово, чтобы не случилось теперь того, чего мы боя­лись в начале, чтобы обилие предметов не обременило вашей памяти. Поэтому же необходимо кратко перечислить сказанное. Так поступают матери: когда они положат за пазуху детям плодов, или сластей, или чего-нибудь подобного, то, чтобы по рассеянности детей что-нибудь из данного им не выпало, крепко стягивают одежду их поясом, чтобы со всех сто­рон сделать преграду. Сделаем тоже и мы; широко распустив­шееся слово стянем и отдадим на сохранение памяти. Вы слы­шали, что не должно делать ничего напоказ, сколь великое зло – беспечность, как она легко низвергает и ведущего безу­коризненную жизнь. Вы узнали, какая нам нужна заботливость особенно при самом конце жизни, и что не должно ни отчаи­ваться впавшему в грех, если он исправляется, ни полагаться на себя добродетельному, если он предается беспечности. Гово­рили мы вам о различии грехов и о том, что не должно за­сматриваться на красоту телесную, и показали, какое происходит от этого зло. Вы помните сказанное вам о гордости, равно как и о порочных помыслах. Сохраняя это, отправимся домой; или лучше, сохраняя это, послушаем и совершеннейшего наставления отличного учителя (т.е. епископа Флавиана). Наши слова, каковы бы они ни были, но­сят на себе признаки молодости; а его слова, каковы бы они ни были, украшаются старческою мудростью. Наши слова подобны потоку, несущемуся стремительно; а его слова подобны источнику, изливающему реки с великим спокойствием, и уподобляюще­муся более течению елея, нежели воды. Примем же эти потоки, чтобы образовался в нас источник воды, текущей в жизнь вечную (Ин.4:14), который да сподобимся все мы получить благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со святым и благим Духом, честь, слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.


[1]Почти во всех рукописях имеется: – на первую Паралипоменон, но здесь, несомненно, разумеется 2 Паралипо­менон, где излагается история Озии.
[2]Св. И. Зл., цитируя здесь прор. Иезекииля, приводит его слова из 3:20 и 18:24 не буквально, а в перифразе.
[3]И здесь св. И. Зл., цитируя пр. Иезекииля, приводит его слова из 18:21-22 не буквально, а в перифразе.