Вопрос на тему «Взаимоотношения»
Из книги — Лапкин И.Т. «...открытым оком», том 28
Вопрос 3976:
Кончатся ли упрёки разностоящих после воссоединения? Или ждать, когда похоронит этих непримиримых?
Ответ И.Т. Лапкина:
Мне
пришлось проповедывать и вести занятия
по изучению Слова Божия почти в
бесчисленных аудиториях разных городов
и за границей. Пока люди сами не примут
Христа своим Спасителем, умершим за
них, пока лично не пожелают воскресения
из мёртвых, все убеждения бесполезны.
Надобно родиться свыше и тогда всё
побочное затушуется и сгинет, и останется
Христос и ты, сидящий у ног Его. “Никто
никого не призывает умильно ожидать от
этого, более мистико-ритуального, чем
политического события каких-то особых
материально-прагматических последствий.
Более того, с чисто материальной точки
зрения, слияние всё стремительнее
разливающегося Российского моря с
последними каплями Белой эмиграции –
событие не вполне даже подходящее под
определение «воссоединения Церквей».
Здесь уместней было бы услышать
«присоединение» или «восстановление».
Но произошло-то совсем-совсем иное, не
вычислимое арифметически, – свершилось
нравственное выравнивание и взаимопризнание
идейных позиций, почти век оспаривающих
друг у друга право на Истину. И для
понимания величия произошедшего потребна
иная линейка ценностей, нулевой отметкой
каковой должно послужить уяснение
причины спора. Безумный семнадцатый
год, беспримерная смута в умах и сердцах
бьющихся за власть, бесподсчётная драма
последовавших десятилетий… Все эти
необозримо слёзные и кровавые страдания
обессмысливают затянувшиеся
юридическо-фарисейские взаимоупрёки
и толкования – от легитимности выборов
патриарха Тихона до захвата храмов в
начале 90-х. Ведь административный разрыв,
едва не повлёкший за собой новый церковный
раскол, как раз и прошёл по всё тому же
древнему фарисейскому искушению: а
отдавать ли кесарю кесарево? Христос
ответил – отдавать. Но как можно было
благословлять антихристианскую по
своей природе силу? Как можно было
молиться за сатанистов-христоненавистников,
искавших убить не тело, а народную душу?
В том-то и ужас, что власть наступала не
кесарева, а иродова. И однозначного
ответа тогда никто не знал. Для меньшинства,
оказавшегося в чужестранном «рассеянии»,
русское время остановилось. Их подвиг
сошёл в стоическое хранение вынесенных
и вывезенных ими с проигранных полей
сражений знамён и хоругвей.
Для
большинства, попавшего под «пленение»,
война продолжилась – тяжкая, страшная
по потерям, затянувшаяся не на одно
поколение, порой до приступов отчаянья
изматывающая отступлениями и уступлениями.
Война уже не физическая, а духовная. Для
«рассеянных» непримиримость с коммунизмом,
даже в малом неотступчивость от буквы,
являлась главным самооправданием. Для
«пленённых» утешением служило видимое
выдыхание и вырождение интернационал-троцкизма,
с постепенным возвращением пусть
искажённой и искалеченной бездуховностью,
но государственно-традиционной русской
имперскости.
Они стояли. Мы отстаивали.
Кто был «чище»? Патриарх Сергий посылал
Сталину поздравления с годовщиной
Октября, а Зарубежная Церковь причащала
сотрудников и соратников гитлеровского
фашизма. Кто же был «чище»?! И сегодня
однозначного ответа никто не знает. Но
всё же, как можно было молиться за
христоненавистников, искавших убить
не тело, но народную душу? Судить не нам.
Но мы, жившие и живущие на своей земле,
теперь можем, имеем право засвидетельствовать
промыслительность принятого когда-то
нашими иерархами гражданского
крестоношения. И сегодняшнее воссоединение
с непримиримыми хранителями законничества
– есть признание ими нашей победы.
Впервые
открыв для себя русскую эмиграцию в
конце 80-х, я был поражён и придавлен
пафосом её обличительства. Американцы
и аргентинцы, австралийцы и французы,
партиями прибывавшие из-за распахнувшегося
«занавеса», они так страдали за «матушку
Россию», так призывали нас к «духовному
возрождению» и «народному покаянию»…
так убеждали, что истинное Православие
только у них, там, где-то в тридевятом
царстве, тридесятом королевстве, а здесь
лишь КГБ, экуменизм да стяжательство…
Сцены, аудитории вузов, школы, клубы,
лагеря и дачи – сколько же публики тогда
собирали они на своих выступлениях! Им
рукоплескали, ими восхищались, гордились
знакомством, звали вернуться на столь
горячо любимую Родину. Но, завершив
турне, все «страдающие» и «возрождающие»
к осени благополучно отбывали к себе
во Францию, в Америку, Аргентину, оставляя
за собой шлейф осуждения священноначалия,
растревоженные клириками-перебежчиками
в «зарубежку» приходы, смуту в оценке
истории своей Родины, своего народа.
Ведь ещё не разбирались мы, не умели
различать того, что три волны эмиграции
из России имеют различные природы.
Первая была действительно вынужденной
– без выбора где жить, просто решавшая
– жить ли вообще. Вторая, не вся, но в
большинстве своём, состояла из власовцев,
полицаев и коллаборационистов, бежавших
от преследований не за сословную
принадлежность, а за личные военные
преступления. А прибывающие к ним чуть
позже диссиденты зачастую являлись или
агентурой ЦРУ, или КГБ, или всех спецслужб
разом. Третья волна – перестроечно-экономическая,
уже вовсе шкурная, о ней здесь нет и
речи. Впрочем, последняя и не особо
страдает: из 60 000 русскоговорящих жителей
Сан-Франциско на воскресные службы
приходит менее процента. Остальные не
портят уикенд ранним вставанием. Так
вот, эмиссары покойного ныне митрополита
Виталия, активисты скаутского (ОРЮР)
движения, белоказаки, НТСовцы и прочие
«страдающие» и «возрождающие» наперебой
выдавали себя за Белую эмиграцию,
практически ушедшую к тому времени в
лучший мир. На самом деле являясь
урождёнными и укоренёнными американцами,
англичанами или французами «русского
происхождения». Либо же детьми власовцев.
И при этом от священных имён владыки
Иоанна (
Максимовича),
Ивана Солоневича и Ивана Ильина они
страстно и гневно требовали от нас
всенародного покаяния за «цареубийство»
и «сотрудничество». А самое главное –
призывали к возрождению. Но возродиться
может только умершее. Как может родиться
– не бывшее?”
Сир.22:30 –
“
Когда
нечестивый проклинает сатану, то
проклинает свою душу”.
Рим.2:1 –
“
Итак,
неизвинителен ты, всякий человек, судящий
[другого], ибо тем же судом, каким судишь
другого, осуждаешь себя, потому что,
судя [другого], делаешь то же”.
Из сверстников моих ни одного,
Кто на арене жизни был бойцом...
Один по пьянке сам лишился ног —
Залез под роковое колесо.
Тот спился, тот повесился, как пёс,
Попался на аферах, скромных кражах,
Тот без зазренья с производства нёс —
В этап позорный вором разнаряжен.
Ничем не лучший, я один из них,
Мы вместе куролесили по пьянке,
У каждого свой пик и эпикриз возник –
До срока в гроб сыграли, скрылись в яме.
А мне, нескромному, нещадно повезло,
Святая Библия приблизилась вплотную.
Открылась тайна, что во мне всё зло, —
С тех пор счастливый во Христе ликую.
Смерть каждого из сверстников моих
Ко мне стучалась, вызванная мною…
Час встречи со Христом, как вспышки миг,
Когда святою Кровью грех мой смоет.
И прошлое ущельем отделилось,
Рожденье свыше обновило разум,
На первое свидетельство дал силы,
Быть в винограднике, а не зевакой праздным.
Строитель, сторож, воин и рыбак –
Все должности мои в духовные свернуло;
Разнёс кусков Господних короба,
Сам видел оживлявшиеся трупы.
За что такие милость и избранье?
Не по делам Бог чудом осенил!
Есть Бог и Суд – об этом слышал раньше,
Но через Библию все воплотились сны.
Лишь детям сверстников, скукоженным в чаду,
Могу дарить по Новому Завету,
Но к свету Истины пока что не идут,
К отцам погибшим тянутся – не к свету.
29.06.08. ИгЛа