Вопрос на тему «Разбор выступлений»
Из книги — Лапкин И.Т. «...открытым оком», том 6
Вопрос 1674:
Сегодня некоторые церковные люди, в том числе и священнослужители, призывают сделать богослужение более понятным, то есть вести его на современном русском языке. В этом есть насущная необходимость?
Ответ о.Максима (Козлова): Сделать что-нибудь сложное понятным без недопустимого упрощения очень трудно. Приведу такую аналогию: рождественская открытка, изображающая ёлку, Ангела, житийно подобно и изящно выписанного, умилительный снежок под луной, благодушных животных, склонившихся над яслями, может вызвать сентиментальное чувство у человека, который о Рождестве Христовом почти ничего не знает. Но она никогда не заменит православной канонической иконы Рождества, в которой столько уровней смысла и красоты одновременно, что она превосходит эту картинку неизмеримо. Или, скажем, «Троица» преподобного Андрея Рублева и какая-нибудь протестантская открытка «Христос любит тебя, друг» с изображением руки или веселого улыбающегося господина, который сообщает нам эту радостную весть. С точки зрения духовного уровня они даже несоотносимы между собой. То же касается и языка. Бывают такие произведения светской литературы, когда перевод может лишь отчасти передать подлинник. И не с каждого языка возможен адекватный перевод на другой язык Но Церковь признала церковнославянский язык наиболее близким, и выразительно и духовно наиболее адекватным древнегреческому и древнееврейскому языкам, которые лежат в основе богослужебных православных текстов. Что же касается непонятности церковнославянского языка, то это тоже в значительной мере надуманно. Мы же не говорим, что нам непонятен «Пророк» Пушкина, или стихотворения Державина, или другие произведения отечественной словесности XVIII – XIX столетий. Греки как читали античных классиков на древнегреческом языке, так и читают поныне, хотя новогреческий язык даже дальше ушел от своей основы, чем русский от церковнославянского. Конечно, если Господь пошлет людей с духовным талантом, зрелостью и святостью, подобных равноапостольным святителям Кириллу и Мефодию, которые смогут осуществить этот подвиг воцерковления русского языка в такой же мере, в какой был воцерковлен язык церковнославянский, то можно будет этому только радоваться. Но где сегодня могут быть такие люди, я, честно говоря, себе не представляю.
Ответ И.Т. Лапкина:
Словоблудием занимаются попы. И нет в них ни любви к Богу, ни любви к народу. И они сегодня являются главным тормозом пробуждения России от литургическо-летаргического кошмарного сна.
1Кор.14:15 – «Что же делать? Стану молиться духом, стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом».
Неем.8:8 – «И читали из книги, из закона Божия, внятно, и присоединяли толкование, и народ понимал прочитанное».
1Кор.14:19 – «Но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке».
«Есть вещи крайне нужные, – говорит святитель Феофан Затворник о переводе службы на русский язык. – Разумею новый, упрощенный и уясненный перевод церковных богослужебных книг. Наши церковные песнопения все назидательны, глубокомысленны и возвышенны. В них вся наука богословская и всё нравоучение христианское, и все утешения, и все устрашения. Внимающий им может обойтись без всяких других учительных христианских книг. А между тем, большая часть из этих песнопений совсем непонятны. А это лишает церковные книги плода, который они могли бы производить, и не дает им послужить тем целям, для коих они назначены и имеются. Ныне – завтра, надобно же к сему приступить, если не хотим нести укора за эту неисправность и быть причиною вреда, который от этого происходит» (Журнал «Душеполезное чтение» 1896 г,. №10, с. 462.).
Противящиеся служению Богу на родной понятном языке есть лютейшие враги спасения, служители тьмы, и они чужды Духу Святому. Чужды радости Пятидесятницы. Они хулят Духа Святого, и есть, как говорил о таких трехязыковых еретиках Кирилл просветитель, волки чёрные. Лютые.
Я видел сон, наверно, неспроста.
Передо мной большая гильотина.
И нужно распластаться за Христа,
Но я позорно медлю пред кончиной.
Никто меня не тащит, не ведёт.
Они стоят и смотрят отчужденно.
И острый меч вовек не упадёт,
Пока не будет головы склоненной.
Молился я, и мне Господь помог.
Но так ломало, чуть не отвернулся.
И всё-таки, и всё-таки я лёг!
И нож упал. И тут же я проснулся.
Открыл глаза. Увы! Еще живу.
Спасен был там. Зачем же пробудился?
Я устоял во сне. А наяву…
Дай, Бог, чтоб этот сон когда-то сбылся!
Иером. Роман