"Стан как место раздумий во время пути"

«Мне довелось видеть немало людей, которые не любят Потеряевку. Например, пришлось наблюдать, как люди смеялись над детским лагерем-станом. Тогда детей ешё не привезли. Остовы палаток, саманные кельи и продовольственный склад, прозванный детишками «балериной» (вышка с «избушкой» наверху, чтобы не добрались грызуны), смотрелись угловато. Всё это сделано из слег. Слега – ствол небольшого и относи­тельно тонкого дерева, освобожденного от коры и веток.

Люди из соседних «благополучных» сёл стояли тесной группкой, заговорщицки перемигивались и откровенно насмехались над этой, прости Господи, нищетой. На­чальник лагеря Игнатий Лапкин стоял чуть позади и не обращал на всё это никакого внимания. В саманных кельях он показал, как сделан настил: фанера и толстые листы картона. В кухне неказистая с виду русская печь, наново ешё не побеленная к первому заезду детей. Гости никак не могли понять, почему сюда кто-то стремится.

В прошлом году мы ехали сюда, в Поте­ряевку в зените лета. Много людей, человек около ста. Прошёл дождь, дорогу развезло, от Переезда «Подстепное» трактор волоком тащил елозящий по грязи переполненный автобус. За рощей запыхавшийся трактор вздохнул и умолк, мы ступили на твердь Потеряевки, покрытой свежайшей зелёной травой.

«Подожди, – остановил меня, устремив­шегося к долгожданному обеденному столу, Игнатий, – так нельзя, у тебя рубаха с короткими рукавами». Он выдал офицерс­кий френч без знаков различия, пояснив попутно, что это спонсорская помощь Бар­наульского высшего военного авиационно­го училища лётчиков (бывшего уже). Поэто­му в тот раз и далее я был беспрепятственно накормлен, благодаря благотворительности лётчиков. Мы, гости, ели как все, за общим столом, вместе с детьми. Муж­чины с мальчиками, женщины – с де­вочками, вo вторую очередь. «Видал, как тут мужиков уважают?» – радостно сказал фоторепортер Влад Галенко и осёкся под взглядом Игнатия Лапкина: здесь едят молча.

Так шаг за шагом, минута за мину­той, загадка за загадкой мы начали от­крывать для себя непостижимый смысл яв­ления наречённого станом,

Из досье.Православный детский трудо­вой лагерь-стан в честь Климента Анкирского существует 25 лет. За это время стан передвигался с места на место 10 раз. Каждое лето здесь воспитывается до 80 – 90 детей, вместе с которыми могут жить и родители. За время существования лагеря-стана его материальная база 18 раз сжигалась дотла неизвестными злоумышленниками. Юридический статус стан получил лишь 5 апреля 1996 года после регистрации его управлением юстиции Aлтайского края.

...Вечером в храме была служба. Мы сто­яли тесно-тесно друг к другу, но почему-то не было жарко, солнце не мешало светить свечам, окружённым оранжевым ореолом. Женщина рядом со мной молилась по-своему, по-мусульмански. Чуть впереди девчушка вслед за голосом отца Иоакима вела пальчиком по листу старинной книги, и за этим жестом с десяток глухонемых шли глазами по вязи старославянских букв. «Слышат ли они, что поёт православный хор?» – думал я вполне серьёзно.

- Нет, ты когда-нибудь видал такое? – гнев­но вопрошала меня перед ужином коллега из московской газеты. – Говорят, чтобы я на юбке разрезы зашила, иначе кормить отказы­ваются. Ты посмотри, у меня же юбка до пят!». «Почему ребёнку выговаривают за то, что он в храме ухо себе почесал? Тут что, дети стучат друг на друга?» – через пару минут снова выговаривала мне она. Я сказал: «Слу­шай, лучше зашей юбку, не знаю, что здесь и как, но голодной вполне можешь остаться».

Следующим утром, тщательно укрывшись в руинах бывшей животноводческой фермы, я жадно курил первую за полтора суток сигарету (на территории деревни сей грех недопустим), и ко мне пробралась ставшая почему-то тихой-тихой московская коллега. «Знаешь, – помолчав, сказала она, – здесь происходит какая-то очень большая вещь. Но нам пока это не по мозгам. Ты согла­сен?» Я был согласен.

Крещение на пруду.Вновь обращаемые в веру на обрывчике, лицом к солнцу. Голо­вы не покрыты, ноги босы, полотняные рубахи чуть шевелит проснувшийся ветерок. Отец Иоаким в парадном облачении, сотво­рив молитву, входит в воду. Он окрестит их троекратным погружением. «Знаешь, как здорово меняются их лица», – скажет мне потом Влад Галенко, снимавший на плёнку обряд.

Весь лагерь-стан был в эти часы на берегу пруда. Пока свершалось таинство право­славной веры, я смотрел на лица этих ребя­тишек. Я знал, что это за дети, но в эти минуты не смог бы согласиться с жестокими характеристиками каждого из них. От этих мальчиков и девочек там, в другой жизни, отказались практически все: от родителей до учителей. Они сказали, что уже не могут с ними сладить. Кто неумный, кто неуправля­емый, кто больной. У многих просто нечеловеческие семьи, в которых детей заставля­ют заниматься таким паскудством, что и описать невозможно.

Что происходит с ними на территории лагеря-стана в саманных кельях, где жёст­кие полати, теснота, узкие лавки и столы столовой, спортивные снаряды странных форм. И колченогий склад по кличке «балерина»? Где главный строительный материал – обыкновенная русская слега. Где вместо клуба – храм, в котором никогда не бывает самодеятельности. Может, в этом дело?

И почему за этот лагерь-стан так бьются родные братья Лапкины, Игнатий Тихоно­вич и отец Иоаким? Ведь за все эти годы они не получили ни копейки из государственных или общественных фондов. Им помогают кто чем может. Таких людей много, вот ешё в чём дело. И с каждым годом их становится всё больше. Например, генеральный дирек­тор завода РТИ то резиновые лодки даст, то ткань для палаток, то тент. Бизнесмены-коммерсанты, руководители разных органи­заций. Им известно: ни один килограмм гречки здесь не будет съеден зазря.

Мне кажется, не стоит до конца разга­дывать загадку лагеря-стана: не получится. Потому что слово «стан» означает остановку на пути к строго определенной цели. Не все доберутся до конца, но пусть никто из путешествующих не будет разочарован. Ведь главный труд души – побороть сомнения, несмотря на то, что ты не знаешь, как там всё будет впереди.

Очень трудно идти и всякий раз по новой воздвигать очередной стан. Во что обернут­ся труды, кто знает? Потеряевку не любят окрестные села. Властью им много дано, а у Бoгa они не просят. И когда «попы», как здесь называют потеряевцев, пытаются про­сить пастбищ и пашни, без которых уже невозможно жить, бывшие колхозники и работники совхозов говорят, что у них хо­тят отобрать кровное. Почему так колет глаз маленькая деревня, к домам которой вплотную подступают «чужие» земли?

Не так давно мы ездили в Потеряевку с советником главы администрации края Ива­ном Лоором и сотрудником отдела по кад­рам и местному самоуправлению Владими­ром Сарыкиным. Встретились в Потеряевке с заместителем главы администрации Мамонтовского района Марией Шейновой, главой администрации села Корчино Василием Кулебой и директором коллек­тивного предприятия «Корчинский» В. Гладышевым. Разговор постепен­но приобрёл деловой характер. Полдня объезжали угодья, выясняя, где и как можно помочь православной общине, которая уже не может прокормить скот на лоскутах доставшейся ей земли. И Лоор, и Сарыкин – опытные хозяй­ственники и вдумчивые политики. На конфликт не шли, обмануть себя не позволяли. В итоге пришли вроде бы к радостному взаимопониманию, результа­том которого могло бы стать предоставле­ние Потеряевке 50 га выпасов и 70 га пашни вблизи деревни.

Заехали к главе администрации Мамонтовского района Петру Мителёву. Тот ска­зал, что изначально готов был помочь. Когда возвращались в Барнаул, Иван Лоор сказал: «Пожалуй, мы не будем даже официальных бумаг писать, ведь нам обещали всё сделать в недельный срок». Что же, очень по-человечески решил Иван Иванович. Хорошо, что у нас есть хозяйственники, не склонные топить живое дело в бумагах.

Есть и другие. В прошлые выходные загорелись колки вокруг Потеряевки. Отец Иоаким вывел общину на борьбу с огнем: пламя захлопывали старыми пиджаками и даже новыми фуфайками. Справились со стихией. Принялись, как и прежде, терпе­ливо ждать, пока сработает деловой дого­вор. Но ничего не сработало.

Во многих сёлах Мамонтовского района опустели начальные школы: некому учить­ся, упала рождаемость. В Потеряевке сей­час 16 малышей, ожидается приезд не­скольких новых семей. Скоро сюда на лето приедут ешё 80 ребятишек со всего Алтай­ского края и других областей России. Через 100 метров от околицы деревни снова будет земля, где их уже не любят? Олег Логинов» («Алтайская правда» № 127 10 июня 1999).